Боб Торрес - Веган-фрик

В детстве, особенно лет до десяти, я был очень одинок. Я проводил уйму времени с собакой, но практически не дружил с ровесниками. Поэтому дружба с дворняжкой по имени Пэтч была для меня фундаментальной ценностью и развивала отношение к животным. Я искренне любил пса. Он был моим верным товарищем, с которым мысленно мы не расставались никогда. Примерно в это же время я раздумывал над тем, чтобы стать ветеринаром, и нередко играл в «специалиста по бешенству». Я рано почувствовал духовную связь с животными, но у меня ушло немало времени, чтобы понять, что связь эта должна быть сильнее, чем просто хорошее отношение к домашним питомцам.

В старших классах я принял участие в программе, в рамках которой несколько часов в день предполагалось уделять заботе о животных и растениях. У меня появилась возможность получше разобраться в предмете, и я начал узнавать много нового о коренных различиях между флорой и фауной. После школы я отправился в университет, где еще больше поднаторел в вопросе, получив дипломы по курсам философии и сельского хозяйства. Философия стимулировала мое умение выстраивать сложные теоретические «паззлы» и задвигать солидные аргументы, тогда как сельское хозяйство наделило меня знаниями о животноводстве, прикладной ботанике и других аспектах современного крестьянского производства, которым я заинтересовался еще школьником.

Я немало узнал о современных методах ведения сельского хозяйства и о том, насколько они безобразны. Из прослушанных курсов я вынес, что животные — это «хозяйственные единицы» с определенным сроком годности. Как только он подходит к концу, животное подлежит уничтожению. В ходе обучения я наблюдал, как обращаются с животными на фермах, как они страдают и как беспощадно их калечат без какой-либо анестезии в рамках сложного процесса, призванного минимизировать затраты на производство мяса, яиц и молочных продуктов.

Плохая новость заключалась в том, что эта часть процедуры почиталась за форму искусства, при том, что другие виды пыток подавались как старомодные, «экономически неактуальные» и «конкурентно несостоятельные». Чем больше я узнавал, тем глубже убеждался в том, что животноводство — это зло. Я быстро понял, что низкие цены на мясо, которое мы видим на прилавках, объясняются жуткими страданиями живых существ, и больше не мог оставаться частью всего этого.

Примерно на третьем курсе вуза мне в руки попала книга Джона Роббинса[15] «Диета для Новой Америки». Она потрясла меня, и я понял, что единственный реальный выход — это отказаться от мяса и рыбы. С этим убеждением я прожил 6–7 лет, будучи ово-лакто-вегетарианцем. Со временем, мне кажется, моя диета перестала быть идеей и превратилось в банальную привычку. В какой-то момент я уже не мог вспомнить, почему стал вегетарианцем.

В результате я начал практиковать то, о чем сейчас не могу вспоминать без ярости: я начал изредка есть мясо, преимущественно в отпуске. Оглядываясь назад, могу сказать, что частично такое поведение было вызвано желанием угодить окружающим, частично мотивировано неготовностью обламываться, частично продиктовано элементарной ленью и частично объяснялось тем, что я забыл, по каким причинам отказался от мяса. Кроме того, я во всеуслышание поддерживал веганов, но в душе думал, что они зашли слишком далеко.

На данном этапе восприятие веганов в качестве потусторонних фриков стало для меня традицией, направленной на самоуспокоение. Я считал веганов маргиналами, что помогало мне оправдаться перед самим собой. Это абсурдное предубеждение подкрепилось несколькими стычками с нахальными, мерзкими веганами, которые третировали и чморили меня за то, что я был вегетарианцем.

Начав преподавать, я прочел несколько лекций о мясоедении, вегетарианстве и этике. Я напомнил себе, зачем стал вегетарианцем, и по-новому взглянул на веганов. В качестве новогоднего обещания самому себе я решил пересмотреть свое вегетарианство. Заново воодушевленный, я твердо вознамерился углубиться в вопросы прав животных и обложился тоннами книг по этике.

Я проглотил «Освобождение животных» Питера Сингера[16] и был совершенно ошеломлен непробиваемостью его аргументов в пользу веганства. Наконец появился кто-то, кто не мямлил, а убеждал. Его аргументация была неоспорима. Его логика была безупречна. И тогда я понял, что эксплуатация животных неправильна в корне. Не было ни малейшего смысла — за исключением кайфа от вкуса молока, сыра и яиц — в том, чтобы живые существа страдали и умирали.

Что мне оставалось делать? У меня не было иного шанса жить в ладах с самим собой, как бросить яйца и «молочку». Человек, ратующий за права животных, я бы стал не кем иным, как лицемером, если бы продолжил есть яйца и пить молоко, зная об убийствах и пытках, которые я тем самым продолжал бы поддерживать. Для тех, кто сомневается, открою секрет: когда срок годности коровы, играющей роль молочной машины, истекает, ее отправляют на бойню. Экономика. В мире не существует тихих пастбищ для коров на пенсии, а превращение в говяжий фарш едва ли назовешь приятным времяпрепрождением. Потребители молочных продуктов напрямую поддерживают мясную индустрию, несущественно сокращая число смертей и страданий (это относится и к любителям органического молока). Производство яиц тоже непостижимо жестоко. Куры-несушки проводят всю жизнь в узких железных клетках. Они почти не видят дневного света и редко (а то и никогда) получают возможность расправить крылья или размять ноги (мы расскажем об этом подробно в следующей главе).

Короче, я сделал то, что должен был: я перестал есть продукты животного происхождения как таковые и принялся методично исключать из своей жизни все другие товары, полученные посредством эксплуатации животных, будь то шампунь, протестированный на кролике, или презервативы (об этом позже). В течение нескольких лет мое отношение к веганам кардинально изменилось. Я перестал считать их развязными, маргинальными чудилами, которые не знают, чем заняться, кроме как прогонять лекции вегетарианцам. Я рад, что смог избавиться от химер своего заблуждения.

Распространное клише гласит, что окружение меняет людей. Все так. Три вещи помогли мне понять это. Во-первых, мне очень повезло, что я пообщался с Дженной на тему изменений в сознании и мы оба решили стать веганами.

Во-вторых, нам посчастливилось стать лучшими друзьями Дэна Пейзера, одного из тех, кому посвящена эта книга. Дэн — веган, мой студент-коммунист из Вермонта. Он не только оказался лучшим знатоком Маркса, какого мне доводилось встречать, но и всегда был так же последователен, спокоен и терпелив в вопросах веганства, которые мы с ним обсуждали. С ним было комфортно говорить о веганстве, он никогда не читал лекций и не пытался обращать в свою веру. Он изящно сглаживал острые углы в наших беседах, воспоминания о которых сейчас меня самого выводят из себя. Например, как-то я сказал Дэну, что буду веганом «во всем, кроме сливок в кофе». Кажется, еще я интересовался у него, как буду есть пиццу без сыра, что мне делать без йогурта и куда мне пойти завтракать, если в закусочную теперь нельзя.