Джой Адамсон - Пиппа бросает вызов

Но они слишком долго составляли план охоты, так что в конце концов решили ее отменить и устроились отдыхать под деревом. Я почувствовала облегчение — жеребенок все же был слишком крупным для гепардов.

Я смотрела на них. Они были невероятно хороши в мягком сиянии заходящего солнца. Стало быстро смеркаться, и нам пришлось поспешить домой.

Рано утром мы приехали к терминалии, и я тут же увидела в бинокль двух львов — они шли вдоль сухого русла в ту сторону, где мы вчера оставили гепардов. И хотя я боялась, что гепарды сбежали, услышав львиное рычание, мы все же шаг за шагом прочесали всю местность, где видели их в последний раз, но совершенно безрезультатно.

На другой день мы восемь часов кряду под палящим солнцем бродили по равнине, похожей на гепардовый рай — она была вся испещрена следами дукеров, — но снова не нашли никаких признаков присутствия гепардов.

На следующий день мы с рассвета до заката обследовали новую территорию, включая полосу растительности, которая вела к реке Бисанади. Там заросли превратились в такую чащобу, что Локалю то и дело приходилось взбираться на деревья, чтобы определить, где мы находимся. Проходил самый последний день, когда мне еще разрешалось встречаться с гепардами, и я готова была на все, чтобы только отыскать их. Конечно, рассудок подсказывал мне, что это даже к лучшему, что они ушли от нас в азарте охоты, а не надеялись до последней минуты, что я их накормлю. Но все равно мне было бы очень тяжело уезжать отсюда, так и не повидав своих малышей в последний раз.

Однако я по крайней мере имела право утешать себя тем, что дети Пиппы теперь смогут жить совершенно свободной жизнью среди дикой природы, что я оставляю их в прекрасном состоянии и они вполне подготовлены к любым неожиданностям. Стоит ли говорить, что по собственной воле я не рассталась бы с ними хотя бы до тех пор, пока не узнала, понесла ли Сомба (ей было сейчас семнадцать месяцев) и будут ли братья кормить ее во время беременности и потом, когда у нее будут маленькие; мне хотелось узнать, когда эта тройка распадется и как они сумеют поделить охотничьи угодья — какие новые территории им придется освоить, чтобы не сталкиваться со старшими детьми Пиппы, и что произойдет, если они повстречаются.

Но несмотря на то, что я объясняла администрации заповедника, какие неиспользованные уникальные возможности мне представляются, чтобы изучать неизвестные до сих пор особенности поведения гепардов, на все мои просьбы продлить пребывание в заповеднике был один ответ — категорический отказ. Что ж, я сделала все, что могла, и мне оставалось только приезжать в заповедник время от времени и надеяться, что когда-нибудь в будущем я снова увижу детей Пиппы. Директор разрешил мне во время этих посещений разбивать лагерь на старом месте и обещал, что позволит Локалю сопровождать меня при условии, что я буду платить ему жалованье сверх причитающейся ему зарплаты старшего надсмотрщика за белыми носорогами — ибо теперь он был возведен в эту должность. В довершение всего директор сказал мне, что с меня не будут брать входную плату, как с остальных туристов, когда бы я ни приехала в Меру; на этом мы и расстались. Это было 2 января 1970 года.

Мне удалось снова приехать в Меру только 23 марта — я перенесла третью операцию, и больная рука очень медленно заживала.

К этому времени уже должны были начаться недолгие, но очень сильные дожди. Я решила не обращать внимания на плохой прогноз погоды и поехала вместе со Стенли в Меру. Мы добирались туда целый день. И хотя я знала, что после моего отъезда в январе лагерь предали огню, было нелегко выдержать, когда, уже вечером, мы подъехали к тому месту, где четыре с половиной года был мой дом, и увидели, что все уничтожено и только пепел остался на опустошенной земле. Стенли и Локаль от души радовались встрече, и я была им благодарна за то, что их веселая болтовня нарушила окружавшее нас печальное безмолвие.

Мы раскинули палатки, и мужчины пошли к себе, а я отправилась на могилу Пиппы. Это все, что осталось от нашего счастливого дома… На рассвете меня разбудило птичье щебетание. Здесь нас не разделяли стены, как в комфортабельном доме на озере Наиваша, и я чувствовала, что снова сливаюсь в единое целое с птицами, торжественно встречающими восходящее солнце.

Не успел Стенли принести мне утренний чай, как объявились все мои друзья: они тоже хотели получить свой обычный завтрак. Ткачики и голуби с нетерпением ждали проса; блестящие скворцы — шкурки от бекона; прилетел даже нелепый скворец-уродец — когда он был совсем еще маленький, его загнали на самое дно «иерархии клевания», зато теперь он влетел прямо в палатку и примостился у моих ног. Я захватила с собой достаточно припасов, так что птицам не пришлось разочароваться, хотя, по правде говоря, я не ожидала, что друзья встретят меня с прежним доверием.

Потом я поторопилась осмотреть окрестности лагеря. Раньше возле лагеря было всего несколько отдельных пятен, поросших жесткой травой.

Но с тех пор целых два года растительность не поджигали, и здесь разрослись такие джунгли, что пастись в этих местах, не опасаясь хищников, могли только слоны, буйволы да жирафы. Мне было вполне понятно, почему никто из детей Пиппы не возвращается сюда после ее гибели. Если не выжечь эту чащу как можно скорее, все захватят деревья и кустарники, и небольшим животным здесь вовсе нечего будет делать.

Тяжелые тучи уже громоздились со всех сторон: нельзя терять ни минуты, если мы хотим отыскать гепардов. Мы выехали и по дороге повстречали жирафа, шея которого где-то в середине переламывалась под прямым углом, примерно с фут тянулась горизонтально, а потом столь же резко снова принимала вертикальное положение. Но, очевидно, такой необычайный зигзаг не мешал жирафу пастись, не ограничивал его движения, да и в стаде он был на равных правах со всеми.

К сожалению, это была единственная достопримечательность, которая попалась нам за три следующих дня. В эти дни мы уж не знаю сколько раз промокали до костей и большую часть времени потратили на выволакивание лендровера из грязи. Отыскивать следы на раскисшей земле было все равно невозможно, и я решила вернуться на озеро Наиваша, пока мы не застряли здесь из-за дождей на много недель. Я уезжала с тяжелым сердцем: мне ничего не удалось узнать, кроме того, что в январе наших гепардов видели возле пограничной дороги, неподалеку от Бисанади.

Вторая моя поездка — с 20 по 26 июля — оказалась более удачной. Нам сразу же сообщили, что недавно возле Канавы Ганса видели совсем ручную самку гепарда в сопровождении трехмесячного детеныша и очень недоверчивого самца. Предполагали, что это была одна из дочерей Пиппы.