Иван Басаргин - Чёрный Дьявол

Федор остановился. Не сразу определил, откуда шло завывание. Кажется, волк выл на сопке. Федор сдернул винтовку и пошел туда. Убить волка, да еще летом, для охотника слава немалая. Зверь хитрый и осторожный. Без шума крался Федор.

Волк выл на одном месте. Это чуть озадачило охотника. Тем более что после воя раздался предупреждающий рык. Значит, зверь слышал человека. Федор обошел полуразрушенную кабарожью изгородь, увидел в проходе петли, возмутился. Кто же забыл убрать на лето петли! Федор раздвинул куст таволги и в полсотне шагов увидел черного волка. Он сидел в петле. Федор вскинул винтовку, едва не выстрелил.

Перед ним был Черный Дьявол! Пес, вздыбив шерсть, сурово смотрел на человека, сильно тянул черными ноздрями воздух. Не двигался. Будто осужденный, обреченно ждал выстрела. Поднял голову и с тоской завыл. Его вой долетел до вершин сопок, до туч, там и растаял.

— Шарик! — крикнул Федор, пересохшее горло вместо крика издало сиплый звук. — Шарик! — бросил винтовку и кинулся к собаке. Дьявол ощерил клыки. Угрожающе подобрал лапы. Но вдруг ослабил их, вильнул хвостом и опустился на траву.

— Шарик, милый! Это я, Федька! Ну, Шарик!

Дьявол был худ. Торчали ребра, тазовые кости. Видно, уже не один день он сидел в петле. Он почти наполовину перегрыз ель, за которую была привязана петля, греб землю, подрывая корни, но сил не хватило. Еще счастье, что Шарик попал в петлю не шеей, а захлестнула она его через плечо, под лапу.

Козин освободил пса от петли. Быстро снял котомку и бросил псу половину каравая. Дьявол долго нюхал хлеб. Ведь он много лет не ел его. Затем жадно схватил пастью и, почти не жуя, проглотил. Федор скормил весь каравай. Постоял над ним в раздумье, надел котомку, сказал:

— Ну вот что, Шарик, я тебя спас, а теперь сам решай, куда тебе податься. Я буду рядом. Хочешь — придешь, а нет — твоя воля. Ты и без того сделал великое дело: Безродного удушил, за всех враз отомстил. Решай!

Федор вернулся к ружью, пошел по изгороди, чтобы снять петли. Зачем зря кого-то губить без надобности? Пришел на свой таборок. Прибрал в балагане, наготовил дров. Отрезал кусак хлеба и оставил на виду, если придет Черный Дьявол, то может поесть. А когда солнце село, Федор ушел на солонец.

Изюбры ходят на солонец всю ночь. Но впотьмах трудно в них стрелять, Козин надеялся в сумерках добыть зверя. Лабаз, который он соорудил в развилке ильма, был цел. По вбитым в дерево колышкам он влез на лабаз, уселся и стал ждать. И тут же на него навалился мокрец — комар, но что делать, охотник должен и это претерпеть. Пока не слышно зверя, можно отмахиваться, а вот когда он начнет подходить, тут уж не дыши. Отдай свое лицо и руки на съедение гнусу, иначе зверь уловит малейшее движение на лабазе и уйдет.

И чу! Вдали треснул под копытом изюбра сучок. Федор замер. Зверь долго стоял перед солонцами и чутко слушал тишину. Поверил тишине и смело пошел к солонцам. Постукивали копыта по корням, потрескивали сучья… И вышел на чистинку изваянный из меди богатырь, будто из сказки пришел. На голове — тупые рога — панты. Поднял голову и замер. Что-то подозрительное почудилось ему на лабазе. Хотел повернуть назад, но выстрел подсек его ноги. Тяжелый гул прокатился над сопками, разбудил тишину.

С низовьев ключа ухнул филин. Пролаял на выстрел гуран, бесшумно проскользнула над головой сова. Снова в тайге наступила тишина.

Козин сполз с лабаза и подбежал к добыче. Маленьким топориком ловко вырубил панты с лобной костью и повесил их на сук вниз концами рогов. Начал свежевать зверя. Для этого развел костер и до полуночи провозился. Все отходы закопал под корень ели, чтобы запах крови не отпугивал зверей. Мясо уложил в холодный родничок и завалил камнями, там его колонки и соболи не тронут. С факелом в руке заспешил на табор.

Шел, а сердце билось частыми ударами, хотелось, чтобы Черный Дьявол поверил ему и пришел.

А Дьявол, прежде чем прийти к человеку, с трудом спустился к ручью, долго пил воду, затем так же долго лежал, отдыхал и лишь потом медленно пошел по следам человека…

Он выбрал себе судьбу. Сторожко стоял перед балаганом. Сманенный запахом хлеба, вошел в него. Съел хлеб, вышел и лег на еловую кору. Стал ждать.

При свете факела Козин увидел его. Молча снял котомку, развязал тесемки и вытащил оттуда пудовый кусок мяса. Почти половину отрезал и отдал псу. Сам же заварил себе в котелке свеженину. Все делалось так, будто Черный Дьявол, Шарик, всегда был с Федькой, и они уже много раз вот так ждут друг друга.

— Ешь, поправляйся, и пойдем домой. Того, кто хотел тебя убить, ты, сам знаешь, уже нет на свете. Заживем ладно. Да и тебе хватит бродяжничать. Одному жить трудненько. Не житуха, а нудьга. От одной скуки можно сдохнуть.

Пес, чуть склоня голову, слушал. Тихо и ровно горел костер. Козин лежал у костра, смотрел на звезды, думал о своей жизни, будто книгу перелистывал. «Упустил Груню, может, поспешил я? Ведь Груня ни в чем не повинна. Она мне милее Дарьюшки, роднее за то пережитое, выстраданное. Могли бы зажить хорошо. Уехать куда-нибудь… Уехать, а душу здесь оставить?.. Да и не приняла душа Груни. И вообще, для чего я живу?..»

— Ну что, Шарик, жить будем или снова в разные стороны раскатятся наши тропки? С Груней раскатились, а теперь с тобой, может быть. Держать не буду, — заговорил вслух Козин.

Черный Дьявол поднялся, подошел к человеку и лег рядом с ним. Голову опустил на свои лапы, закрыл глаза. Козин положил на его широкий лоб руку, тихо поглаживая, рассудительно говорил:

— Жизнь прожить — штука сложная. М-да. Метался ты по тайге, а разве я не метался? Все мы мечемся, все себе тихую пристаньку ищем. А нету здесь тихой пристаньки.

Пес слушал Козина и вспоминал такие же костры на охоте с Макаром, такие же ночи.

Федор сел и стал дергать из его кожи клещей, крупных, как горошины. Ну все было так же, как с Макаром…

И Черный Дьявол остался с человеком. Две недели откармливал его Козин. Двух изюбрей скормил, пока не увидел, что пес окреп. Потом они пошли домой. Шли, как обычно ходит охотник с собакой: собака чуть впереди, человек следом. У околицы деревни Черный Дьявол остановился. Долго слушал давно забытые звуки деревни. Повернул голову в тайгу. Козин понимал состояние Дьявола, гладил его по голове, чесал за ушами, говорил:

— Ну что ты, Шарик, пошли, там тебя уже никто не тронет. Ты мой. Пойдем, Шарик!

Но пес не шел. Он стоял на дороге, а когда Козин отдалился от него на несколько шагов, он бросился к нему, поймал пастью полу зипуна и начал тянуть назад, звать в тайгу.

— Ну, Шарик, Шарик, — ровным голосом, без нажима убеждал Федор, — пошли к нам, тебе будет хорошо. Безродного нет, а больше тебя никто не тронет.