Андрей Куприянов - Арабески ботаники. Книга вторая: Томские корни

М. М. Пришвин в эти годы писал в своем дневнике: «Окаянство жизни не в том одном, что есть люди, творящие зло, а в том, что напуганные ими люди приготовились к злу, стали очень подозрительные и уже не в состоянии встретить человека, не знакомого с доверием».

Это «окаянство жизни» полностью изменило характер Л. П. Сергиевской. Моральное спасение она находила в ботанике. Погрузиться в работу, не имея передышки, отдыха, времени, не думать, не вспоминать и никого не щадить, кто разменивается на житейские мелочи, пренебрегая интересами Гербария и Ботаники.

Она не любила брать на работу молодых женщин, имеющих семью и детей. По воспоминаниям старожилов Гербария, возникал такой краткий диалог:

— Замужем?

— Да.

— Дети есть?

— Е сть.

— Красишься? (под этим понималась губная помада и пудра).

— Да.

Сергиевская поворачивалась и уходила. Претендентка на место лаборанта не проходила испытание.

Молодая женщина, лаборант, принесла своего малыша на работу. Он с удовольствием ползает по обширному гербарному столу.

— Мальчик? — спрашивает Сергиевская.

— Мальчик.

— А как вырастет, будет бандитом, людей грабить?

Женщина как можно быстрее уносит ребенка.

Она никогда не ела из посуды, в которой варилось мясо. По воспоминаниям И. В. Верещагиной, когда она бывала у них в доме, то просила посуду, которая бы «пропастиной не воняла». Поэтому для нее покупалась новая кастрюля.

И тем не менее в канун праздников каждый сотрудник Гербария у себя в столе находил дорогую коробку конфет, которые в те времена были большим дефицитом. Тем, кто неаккуратно исполнял свои обязанности, кем Сергиевская была недовольна, конфеты не полагались. Так она выражала свое отношение к лаборантам.

Сотрудники Гербария никогда не получали больших денег и многие просили у Лидии Палладиевны в долг «до зарплаты». Она никогда не отказывала в материальной помощи. И этим пользовались практически все сотрудники. «Подождите немного, касса откроется, и я сниму деньги», — извиняющимся голосом говорила Сергиевская.

Вместе с тем она была требовательна к работе и тщательно следила за тем, как монтируется гербарий, как заполняется журнал поступлений, как заполняются карточки по флоре Западной Сибири. По воспоминаниям сотрудников, она очень хорошо знала всю работу в Гербарии и, давая работу, точно отмеряла срок ее выполнения. И очень не любила, когда к назначенному сроку работа не была сделана.

Жила она по‑спартански, в небольшой квартире, в доме без удобств, практически без дорогой мебели. Самым большим событием для нее была ванна, которую установили в ее убогой квартире. Она была потрясена и восхищена, казалось бы, самым необходимым квартирным удобством.

Продолжая традиции, заложенные П. Н. Крыловым, она регулярно проводила вечерние «чаи». Попасть на этот скромный прием могли только самые преданные, испытанные временем ботаники. За травяными чаями обсуждались актуальные вопросы сибирской ботаники, намечались экспедиции, дипломные и кандидатские диссертации.

Практически единственным человеком, которому она всецело доверяла, был В. В. Ревердатто. Она очень была опечалена, когда он уехал в Новосибирск создавать новый институт. И была очень рада возвращению опального ученого в Томск в 1951 году. Несмотря на то, что основным местом работы у Ревердатто было заведование кафедрой общей биологии в медицинском институте, в Гербарии ему был выделен стол рядом с ее столом. В. В. Ревердатто остался единственным от той, прошлой жизни, когда они были молоды и жив был их учитель — П. Н. Крылов. В. В. Ревердатто всегда советовался с ней по поводу определения гербария, она, в свою очередь, чрезвычайно ценила его мнение по генезису сибирских видов, особенно реликтовых.

В отличие от Лидии Палладиевны, Ревердатто был постоянно открыт для сотрудников и молодых ботаников. Жизненные неурядицы: увольнение с должности директора, вынужденная безработица почти на три года не загасили его неиссякаемого жизнелюбия. Он много читал, выписывал огромное количество газет и журналов, был в курсе всех событий в литературе и искусстве. С удовольствием слушал и классическую, и современную музыку. Он умел проявлять трогательную заботу и в то же время быть требовательным. Он считал, что молодых ученых надо учить науке, как плаванию — бросать в воду, а там его забота, выплывет или потонет. Разберется в проблеме самостоятельно — значит, будет толк, а не разберется, так и нечего время на него тратить. С умными, талантливыми учениками этот способ очень эффективен и дает блестящие результаты. Благодаря этому методу раскрылись организаторские способности у совершенно разных по характеру его учениц: А. В. Куминовой, А. В. Положий, К. А. Соболевской.

Несмотря на все жизненные невзгоды, В. В. Ревердатто всегда сохранял оптимизм и жизнелюбие. В 1944 году он женился в четвертый раз — на Лидии Гавриловне Марковой, которая во многом помогала ему справиться со всеми житейскими невзгодами (третий брак с М. Г. Дектяревой был неудачен).

Как вспоминала А. В. Положий, он активно работал с гербарием, консультировал молодых специалистов, вдохновлял аспирантов на трудную ботаническую работу, он для всех находил время и силы. Постоянно читал чьи‑то диссертации, редактировал сборники, монографии, активно посещал университетскую библиотеку, тщательно следил за всеми ботаническими новинками.

Заметки В. В. Ревердатто на гербарных листах при описании новых овсяниц

В конце 50‑х годов началось повальное увлечение собирания детекторных радиоприемников: диод, триод, конденсатор, наушники — и можно слушать радио. А если еще присоединить ферритовое кольцо и переменный конденсатор, то можно ловить самые далекие радиостанции. Это было маленькое окошечко в большой мир. По воспоминаниям дочери, В. В. Ревердатто был страстным радиолюбителем. Он сам собирал сложные конструкции и позднее мог отремонтировать любой транзисторный приемник. Он был страстным коллекционером марок. У него была полная коллекция советских марок, начиная с первых дней советской власти. Как и все любители-филателисты, он имел большое количество знакомых, с кем обменивался коллекциями.

Как и многие ученые-полевики, он занимался фотографией. Это сейчас все просто — наснимал красивые виды на цифровое устройство, вставил флэш-карту в компьютер, отобрал наиболее ценные кадры и оставил их в памяти компьютера или заказал фотографии в фотоателье. А в то время фотография — это было искусство. Надо было уметь не только хорошо сфотографировать красивые пейзажи на некачественную советскую черно-белую пленку, но еще самому проявить ее, а потом напечатать. Для проявления пленки и печатания фотографий приготовлялись свои растворы, насчитывающие несколько ингредиентов. И на это находилось время у всегда занятого ученого.