Айвен Сандерсон - Твари

Когда Левенгук сообщил о феномене, это вызвало настоящую бурю всевозможных домыслов и предположений. Вначале была выдвинута гипотеза, что дессикатированные останки каким-то образом продолжают дышать. Но эта мысль была отвергнута, так как они хранились почти в полном вакууме. Затем предположили, что они адсорбируют солнечный свет — аналогичное явление происходит при фотосинтезе в растениях. Однако ликвидация освещения и экранирование от возможного излучения других типов также ничего не дали. После этого пытливые умы прошлого столетия, по-видимому, успокоились.

Затем настала очередь пьезоэлектричества, или электрической поляризации, вызываемой давлением на кристалл или давлением в кристалле — неугомонные исследователи теперь начали размышлять в несколько ином направлении. Ибо к тому времени они уже пришли к выводу, что все животные являются по сути дела "приспособлениями", приводящимися в действие электричеством.

Но у нас остается вопрос: что же такое жизнь? Почему мы давно и упорно склоняемся к мысли, что это нечто такое, не имеющее отношения к материи?

Паук или его родственница тихоходка, вне всякого сомнения, живые существа, однако попробуйте охарактеризовать это состояние. Камень не производит впечатления чего-то живого, и тем не менее камни (если это не аморфные минеральные массы вроде обсидиана или кремня) состоят из кристаллов, а кристаллы рождаются, растут, питаются, выделяют продукты переработки, могут производить потомство — даже близнецов — и умирают. По-видимому, они даже обладают внутренней энергией, которая проявляется хотя бы в форме пьезоэлектричества. Таким образом, когда тихоходка высыхает и становится частично кристаллическим, частично аморфным пластичным органическим материалом, она, видимо, сохраняет свой энергетический потенциал. "Но ведь почему-то никто не высказывает нелепое предположение, что, возможно, "жизненная сила" покидает эти существа (она уходит во время или в какое-то другое измерение) и дожидается, когда по нашей прихоти (или по капризу матери-природы) "сделается влажно" и "жизненная сила" вернется к этим маленьким сморщенным созданиям.

Следовательно, жизнь является неотъемлемой составляющей материи, но проявляет себя "организованно", в соответствии с составом данной материи и, возможно, как сказал Гаутама Будда, в соответствии с предназначением этой материн.

Не может быть двух совершенно одинаковых предметов — хотя бы просто потому, что они обязательно будут состоять из различных наборов отдельных молекул, атомов и т.д. Таким образом, каждый будет обладать — только одному ему присущей "индивидуальностью". Невероятно сложная материя тел животных, например лошадей, состоящая из цепочек всевозможных органических молекул, вероятно, обладает более высоким энергетическим потенциалом, и потому все те же лошади ведут себя как несомненно живые существа. Простые тела вроде камня, состоящего из слюды, кварца и полевого шпата, имеют очень простые энергетические характеристики, которые мы лишь совсем недавно стали обнаруживать при помощи самых новых чувствительных приборов.

Замедление жизнедеятельности может оказаться всего лишь временным отключением, запиранием или "торможением" энергетической схемы материального существа, происходящим в результате одного из множества сугубо физических процессов.

Мы так и не знаем, что такое жизнь. Вполне возможно, что это некое четвертое измерение материи, столь же неразрушимое, как и сама материя. Другими словами, это может быть комплексом свободной энергии, в отличие от комплекса связанной энергии, чем является собственно материя.

Довольно любопытно, что одно из самых полезных и наиболее часто использующихся слов английского языка — это слово "вещь" ("thing"). Самые лучшие словари приводят бесконечные толкования этого несчастного, избитого слова, но нигде нет сколь-нибудь убедительной и однозначной "расшифровки". Похоже, проблема заключается в том, что слово охватывает невероятно широкий спектр самых различных понятий. Для описания того же самого латиняне пользовались простым словом "res", и хотя для определения всего, чего угодно, мы придумали универсальное окончание "логия" — мы даже изобрели такой кошмар, как "палеоихтиология", — науки "резология" все же не существует. Лично я абсолютно убежден, что ее следует создать, этого требует логика и настоятельная необходимость.

Нам отчаянно нужна методология, чтобы уладить все проблемы с вещами, не вписывающимися в рамки принятых концепций — это становится понятно, как только мы беремся за определение таких понятий; как "как его бишь", "что-то такое", "штуковины на берегу", "нечто странное", "отличная вещица", "странное нечто" и многих-многих других (в английском языке здесь в качестве корня выступает слово "thing", то есть "вещь", "предмет" и пр. — Пер.). У древних норвежцев для описания некоего предмета существовало слово "тинг", англосаксы пользовались для этого словечком "альтинг" — позже они так назвали свой парламент. Есть также и социологические Проблемы типа "знания того или иного"! (Имеется в виду вопрос традиционного американского социологического исследования: "Кого из данных, например, политиков вы знаете?"; вместо слов "тот или иной" здесь вновь фигурирует "thing". — Пер.) Это весьма полезное и, я бы сказал, ценное слово почему-то напоминает мне новобранца, который сидит в окопе и с надеждой ждет сигнала горна, чтобы броситься в атаку. Аналогичным образом ведем себя и мы, когда сталкиваемся с подлинной проблемой идентификации чего бы то ни было — нас так и подмывает щелкнуть пальцами и произнести сакраментальную фразу: "Как же называется эта чертова штуковина?" или: "Господи, да что же это такое?!"

Это совершенно непростительный и тенденциозный способ подхода к теме, но за сорок лет я так и не сумел придумать ничего лучшего. "Вещи", о которых я вам рассказал, существуют, но они не вписываются ни в одну из известных категорий "вещей", совершенно не вписываются! Все они реальные, физические, конкретные и действительно существующие штуки, которые можно взвесить, или измерить, или сделать и то и другое тем или иным научным способом. И все же, это словно остатки какого-то пиршества, и никто точно не знает, с ними делать. Но это, на мой взгляд, не может быть позицией настоящего ученого.

К месту и не к месту, но я всегда провозглашаю следующее: "Наука — это жажда Неведомого". И более того, истинную науку интересует не "исследование", а поиск — первое являются не более чем предписанным повторным поиском того, что уже искали, нашли и зафиксировали другие. Однако при таком поиске обнаруживаются все аспекты "вещей", не вписывающиеся в сейчас уже устаревший "Реестр вещей" (я отнюдь не намеренно использую это слово). За некоторые такие вещи исследователи радостно хватаются и обнюхивают их со всех сторон, о других сообщают по инстанции, заводят карточку и тут же забывают, над третьими вначале смеются, потом клевещут и в конце концов стараются как можно быстрее "похоронить и забыть".