Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 19. Про братьев меньших

Одни и те же человеческие качества могут в разных местах характеризовать и животные разные. Европеец скажет: «силен как бык», африканец – «силен как слон». Но одинаково европеец и африканец понимают характеристику «обезьянничать», то есть слепо повторять чьи-то действия. Все новое, сложное в окружающем мире сопоставляется с тем, что известно, понятно и ясно. Носорога африканцы зовут «фару». Именно этим словом они назвали, впервые увидев, танк.

Но все-таки сам человек в первую очередь видит в животных свое характерное отражение. Вспомним, сколько лестных и нелестных сравнений известно применительно к женщине. Лебедушка, журавушка, пава – выше некуда! Кошечка – уже не совсем лестное, и это уже характер. «Конь-баба» – по-деревенски звучит пожалуй что лестно, а вот назвать кого-то коровой – значит оскорбить, полностью отказать в изяществе, красоте. Кукушками величают беспечных и беззаботных к семье и детям. Свиристелками (птица свиристель) зовут красивых, но холодных, бездушных модниц. Коварную назовут змеей и добавят еще: подколодная… И есть еще слово особое – «сука». Так называют самку собаки. Обычное слово. Но поведение суки таково, что слово в характеристике человека становится суровым, ругательно-осуждающим. Далеко это слово стоит от голубушки, журавушки и лебедушки.

Теперь посмотрим, что у мужчин… Петух, петушок – это характеристика не столько неразборчивого в амурных делах, сколько азартного, боевого, неутомимого. А вот кобель – это уже другое… Высшая аттестация мужской доблести – сокол, орел. Ястреб – уже снижение уровня, тут благородства почти что нет, в поведении ястреба больше наскоков и вороватости. В деревне задиру, немедля готового драться, называют еще и шершнем. А что касается силы, то тут вспоминают медведя, быка; благородного силача назовут львом. Увертливого, циничного и шкодливого называют шакалом. Осел, индюк, гусак – прозвища мужские, в них – спесивая важность, упрямство и глуповатость, свойственные, впрочем, не только мужчинам. Щеголь (франт) – идет от очень нарядной птички щегла. Когда хотят уличить кого-нибудь в бездумном повторении чьих-то мыслей, слов и поступков, вспоминают о попугае. Вспыльчиво-агрессивного называют хорьком, трусливого – зайцем, не умеющего слушать и бубнящего только свое – глухарем. По нынешним временам самое ходовое оскорбление мужика – козел! «Козлик» звучит почти ласкательно, а козел – нет. Почему? В деревнях говорят: «Козел – дурак. До Покрова мать сосет. А после Покрова за матерью ухаживает». А в древнегреческой мифологии сатиров, соблазняющих нимф, изображали с козлиной бородкой, с копытами и рогами.

Что еще можно вспомнить… Человека, который глядит настороженно молча и как бы обижен, спросят: «Что притаился, как сыч?». Отходящих ко сну за полночь и любящих утром поспать зовут совами, а тех, кто с рассветом уже на ногах, – жаворонками, тех, кто милуется, – голубки, кто враждует, – пауки в банке, кто покорно работает и работает – вол, лукаво-хитрого назовут лисом, упрямых и глупых зовут овцой и бараном, сплетницу – сорокой, шпионов – кротами, жуками зовут хитроватых обманщиков, свиньями – нечистоплотных, росомахой зовут неряшливого.

Но надо заметить, есть случаи, когда укоризна, прозвище, замечанье кому-то «возводят поклеп» на животных, повадки которых вовсе не совпадают с нарицательным ярлыком. Свинья, например, далеко не такая грязнуля, как принято думать. Это человек, запирая свинью в тесный загон, обрекает ее жить в грязи. В просторном загоне у свиньи чисто, а дикий ее сородич кабан – вовсе чистюля. Любовь поваляться в лесных лужах и бочагах у кабана не от неряшливости, так дикие свиньи охлаждаются и спасаются от насекомых.

Еще один случай – ворона. «Эх ты, ворона, ворона…» – говорят о человеке, прозевавшем что-нибудь, просмотревшем. Вот уж никак тут слово-ярлык не к месту. Ворона – птица исключительного вниманья, она ничего «не проворонит», все заметит, учтет, запомнит.

О человеке, не желающем видеть реальность, говорят: «Страус. Голову прячет в песок». Хлестко, однако неверно. Страус голову в песок не прячет. Неглупая птица, чтобы в открытой саванне не обнаружили кладку яиц, голову и длинную шею кладет на землю. Только и всего. При опасности страус убегает или же вскочит, защитит свое кровное.

Трогательные образы, обращаясь к природе, находят люди для своих малышей. «Спит как сурок», – скажет мать о спокойном своем сынишке. «Ну, ежик, не ершись, будем купаться», «Воробушек ты мой…» Повзрослевшего будут ласково называть Зайчик, а проказницу дочку – Стрекоза. Все точно, все в соответствии с обликом и повадками братьев наших по жизни. Увы, не из всех Зайчиков и Стрекоз вырастают Орлы и Лебедушки. Бывает, глядя на человека, вспомнишь вдруг индюка, шакала, жука, барана или вдруг скажешь: «Ну и гусь…» Се ля ви!

• Фото автора. 23 февраля 1996 г.

В детстве на рыбалке, когда добыча срывалась с крючка или, хуже того, уходила уже из рук, мы считали: «Ну все, теперь плотвица расскажет, что мы тут сидим, и клеву конец». Вспоминая счастливое время детства, я улыбался наивным толкованьям того, что видели мы на речке, в лесу, на лугах. Но вот читаю недавно: «Погибающая плотва пищит, и чем она крупнее, тем сильнее пищит… Крики боли издают лещи, осетры, угри и сомы». Это исследования с записью рыбьих голосов на магнитную пленку. Выходит, в детстве, на свой манер толкуя поведение рыбы, мы почти что не заблуждались – плотвица могла «сказать», что ей больно, что тут опасность. То же самое предсмертным криком говорят заяц, скворец и другие (особенно стадные) животные. Это их последняя услуга сородичам. Человек то же самое делает осознанно, осмысленно: «Ребята, спасайтесь – опасность!» Но тот же самый сигнал может прозвучать неосмысленно и короче, «на животном уровне». Помню свою почти нос к носу встречу с медведем. Я дико, как заяц ночью в когтях у филина, заорал: «А-а!!!». Услышать меня никто не мог, и все же стихийно, неосознанно крик бедствия прозвучал. Так первобытные наши предки сообщали сородичам об опасности. Позже в человеческом мире этот крик стал служить призывом о помощи. И у животных сегодня это не обязательно сигнал «разбегайтесь!»: на отчаянный рев медвежонка, презирая опасность, бросится медведица-мать.

Человеческий язык сложен, он отражает громадный психический мир, неимоверное количество информации, жизненный опыт, на нем можно выразить абстрактные мысли, можно фантазировать, человеческий язык способен иметь подтекст – дополнительный смысл, иносказание; поэтический строй языка достигает глубин человеческого сознания. Животным это неведомо. Язык у них прост и конкретен. Для нас в нем кое-что ясно, но много и скрытого. Считалось, например, что рыбы немы, а они еще как говорят! Современная техника позволяет их слушать. Недавно в Японии изобрели приборчик для рыболовов – облегчать поиск рыбы. Но неожиданно стали этот прибор покупать и просто любознательные люди – «интересно, что там происходит в воде».

Беседуют древесные дикобразы.

У человека главную роль в языке играет звук или знаковые изображения слов на бумаге, на экране компьютера. Жесты, мимика – средства не главные. А посмотрите, например, на собак. Вот встретились во дворе две незнакомые. Виляют хвостами – «приветствую, рад познакомиться», обнюхали друг у друга нужное место, дружелюбно гавкнули. Пол, здоровье, намеренье, место, где побывали, и еще кое-что сказали друг другу псы запахом, жестами, мимикой, голосом. Ворона низко пролетела над двором с истошным воплем «ка-арр!..». Псы уже знают: так кричать ни с того ни с сего ворона не будет, что-то есть необычное. И впрямь, по крыше старого двухэтажного дома шествует мартовский кот. «Надо же!» – псы дружно залаяли, выражая свое отношение к не совсем обычному факту.

Все животные нуждаются в «разговорах». Все это требует какого-то языка. И он понятен не только «своим», но и рядом живущим соседям. Вот кричит, кувыркается в небе ворон – подает знак своим: «Есть много еды. Сюда!». Но этим заинтересуется и лиса, волк, росомаха. Вскорости мы могли бы их обнаружить возле павшего лося. Прокричала сойка или сорока – весь лес навострит уши: это сигнал тревоги, опасности. Заяц истошно заорал ночью – все знают: попался кому-то на зуб или в когти.

Много взаимно приятной информации, выраженной в разной языковой форме, распространяется под пологом леса. Все замечается и «фильтруется» по степени важности. Ревет в сентябре лось. Приглушенный стонущий звук сильно заинтересует соперника-лося, лосиху, ну еще волка, остальные и ухом не поведут, их этот страстный стон никак не касается. Обычным маршрутом низко над лесом снижается самолет. Все спокойны – привыкли, знают: в этом звуке опасности нет, но если умолк вдруг монотонно гремевший кузнечик, лисица, заяц, кабан сейчас же насторожатся: что это значит?