Валерий Маслов - Записки сахалинского таёжника

— Косит, скотина!

Олег залез никакой, вылез из лямок и упал.

— Ох, и подъём!..

— Всё, больше крутых затяжных подъёмов не будет. Олег, посмотри на своего родственника, идёт очень тяжело (точней — ползет), но не хромает! А вот если сейчас на подходе начнёт хромать, — я его грохну!

— Тимоха, ты нас-то пожалей! Мы икру еле тащим, а ещё его тащить.

— Что за человек тупой?! Устал, нет сил, — так и скажи!

— Вот ты, Тимоха, ему и объясни.

— Да Тимоха ему уже два раза объяснял лично при мне — бесполезно.

— Выход единственный: в рыло! Тогда сразу поймёт.

Саша наконец-то поднялся, осталась пара метров и перекур.

— Что, Санька, вывих уже вылечил?!

А Саша — раз! — и стал сразу припадать на правую ногу.

Три брата рассмеялись, но не задорно, а очень нехорошо!

— Так рассмеялись, что у Саши лицо побледнело.

— А ведь ты, падла, левую ногу вывихнул, на левую хромал! Этого я тебе, урод, не забуду!..

Саша плюхнулся на землю, — он очень здорово вымотался, дохлый мальчик. С виду сухопарый, гончий… Просто физкультура — враг его.

— Ты с икрой аккуратней!

— А что, Олег, икре-то будет? — Она ж солёная!

— Да! Ты, Тимоха, прав. Сань, ты что — и впрямь идиот? Выходит, что, если икра солёная, по ней и топтаться можно, так что ли? Ты сейчас с такой силой рюкзак об землю жахнул, что литра два минимум раздавил от этого удара!..

— Парня в горы тяни — рискни, там поймёшь, кто такой! Понял, Олега? А жить в одной семье — это ещё не значит хорошо знать человека. Вот, допустим, я одного товарища знал семь лет, даже в чем-то пытался равняться на него! Ушли в горы, и я понял, кто он есть, — совсем не тот, за кого себя выдавал.

— А кто он такой, я его, Тимоха, знаю?

— Два года назад он к тебе за шубой приезжал.

— Мент, что ли?

— Да не был он никогда ментом, но почему-то все стараются повесить ему ярлык мента!

— Да потому, что он выглядит натуральным ментом.

— Не спорю. Ну, что, архаровцы? — Ещё два перекура, и на Стрелке большая остановка. А дальше — извините, — я пойду один! Я уже заколебался плестись и по полчаса курить.

Прошли перевал. Лезли на водораздел четыре с половиной часа, — уму непостижимо! Вот это ходоки-икроносы! Колёк отставал минут на пять, Олег немного больше, Сашу приходилось ждать и по пятнадцать минут. Пошли вниз. Парниша предупредил, чтобы смотрели в оба глаза: на Соколовке нет крутых, каменных, затяжных спусков. Дотянул до Стрелки, на пихте пристроил рюкзак, вылез из лямок. Настроение подпорчено. — Снова задница в сукровице икорной. Ведь вставлял новый вкладыш! Скорей всего, где-то в коробе торчит кончик гвоздя и рвёт полиэтилен…

Завёл огонь, с бамбука вытащил кастрюлю, набрал воды, повесил на огонь. Большой привал, обед. Саша приполз, когда уже чай заварился. Он больше не хромает, — жить-то хочется. Зачем Тимоха икру таскает? Ему надо идти в народные целители, — словами лечит вывихи! Такое даже Кашперовскому слабо! Тимоха вон, без всякой музыки: пять слов — и рассосался вывих!..

— Сколько отсюда до поляны?

— Я пройду за четыре перекура, это, примерно, чуть больше трёх часов. У меня здесь все перекуры помечены, черемши сколь вытащил.

— Черемша она лёгкая…

— Ты че, в натуре?! Сколько тебя можно предупреждать: пасть свою захлопни!

— Саша, знаешь, сколь Тимоха черемши за раз вытаскивает?

— Колёк, да рассказывал я ему про черемшу, он точно идиот. И сено, Саша, тоже лёгкое!.. Вот дебил!

— Ну, сейчас-то все равно веса больше?

— Нет, Олег, сейчас веса меньше, нету тридцати килограмм. У меня только черемши выходило тридцать килограмм, плюс ножовка, топор, куртка «Аляска»… Ладно, я пошёл. Вы на перекурах долго не засиживайтесь. А то будем вас ждать до ночи…

Пошёл вниз, Колёк следом. На втором броде перед зарослями сакуры Колёк потерялся, и больше за весь путь парниша его не видел. На поляну вылез без десяти четыре. Мотоцикл стоит, и никого нет. Рюкзак поставил на коляску, вылез из лямок. Мурка на речке тявкнула и замолчала.

Саша появился.

— Здорово, Тимоха! Как успехи?

— Да всё нормально, как планировали, так и взяли.

— А где эти?

— Медведь съел! — Идут. Колек должен минут через пятнадцать подойти.

— Значить, Сашка с Олегом вот-вот подойдут. Медведя видели?

— Чего? Кто вот-вот подойдёт? Я тебе русским языком сказал, что Колёк минут через пятнадцать подойдёт. Потом Олег, а Сашу будем ещё полчаса ждать!.. Что ты на меня так смотришь?

— Да я думал, Санька здорово ходит, а Колёк же переломанный весь.

— Колёк нормально ходит, а Саша дохлый, одни понты. Я его убить хотел!

— Что он натворил?

Тимоха завёл костерок, на огонь — офицерский котелок.

— Ничего он не творил, он больно умный, как ему кажется. Я ему сказал, что он дебил и идиот, и мне не кажется… Мишек видели, да ещё как видели! Так, Саня, видели, что потом прикурить не могли, — руки дрожали, спички ломались. Меня с Олегом медведица тормознула, на дыбах перед нами стояла в шести метрах. Олег расскажет.

— Ох, ничего себе вы попали!

— Да, попали конкретно, но всё обошлось.

— Мурка подоспела?

— Ага, Мурка подоспела. Если бы собаки не было, было бы на много спокойней. И медведице собака была по барабану.

Только сели пить чай, — Колёк подошёл. Олег пришёл с Сашей вместе через сорок минут после прихода Колька! Они еле доползли. Короче, никакие. Загрузили всю икру, Олег — вторым номером, Саша сел на багажник. Тимоху с Кольком заберут второй ходкой. В мотоцикле почти две бочки икры, так что перегружать не надо. Это на случай того, чтобы можно было убежать от охранников биоресурсов.

Два брата-акробата не стали сидеть на поляне и ждать с моря погоды. — Потихоньку пошли навстречу. Шли, шли, не спеша, за полтора часа дошли до речки Буй. Ругая на чем свет стоит и Сашу, и Олега. Вышли на дорогу, идущую с бомбоскладов.

Наконец-то подъехал «Урал», но другой, за рулем Сашкин друг. Он сказал, что Санькин мотоцикл сломался, и тот попросил его их встретить. Не ломался мотоцикл! — Олег сказал, что Тимоха не будет участвовать в этом колхозе, вот Саня и не поехал второй раз…

Парниша забрал свою икру, как планировал, отнёс родителям. Матушка быстро реализовала икру маленькими партиями и выручила гораздо больше, чем если бы парниша сдал икру скупщикам.

Через три дня, в восемь ноль-ноль, заблажила собака — Мурка разоряется на цепи. Ясно дело, что к калитке подошёл чужак. Кого это поутру по Шанхаю носит и что ему здесь надо? Правда, в восемь часов должен Виталя подъехать. Но Тимоха не слышал шума мотоцикла и уже давно отвык от пунктуальных людей. Ему стало казаться, что пунктуальных всего лишь двое: он сам и Гоша! Остальные хозяева своих слов: слово дали и забрали!