Сергей Кучеренко - Рассказы о животных

Вред домашнему оленеводству от волков и в другом. Гоняя и постоянно пугая важенок весной, они существенно снижают плодовитость стад. Потом все лето легко и с циничной жестокостью режут телят. А осенью, при обучении молодняка, хищники разгоняют стада домашних оленей, и пастухи их теряют, или они присоединяются к диким собратьям.

Олень, если он в силе, обнаружив волка, не паникует, но все время следит за расстоянием до него, как бы хорошо зная предельное расстояние опасности для своей жизни.

Максимальная скорость бега волка на короткие дистанции — 23–24 метра в секунду — на полтора метра больше, чем у здорового оленя. Но с такой скоростью волк способен бежать лишь несколько минут и быстро выдыхается, а выносливый олень сохраняет скорость гораздо дольше. И представьте теперь такой вариант погони.

Волку удалось подкрасться к оленю на полсотни метров. Стремительный, как шквал ветра, бросок хищника. С каждой секундой расстояние сокращается на полтора метра. Полминуты — и волк уже рядом. Оленю бы выдержать еще немного времени этой страшной погони, но…

А если бы волк начал нападение с двух сотен метров, вряд ли оно было бы успешным. Атака с расстояния в 500–600 метров совсем бесполезна. Лишь стельных важенок, ослабевших старых да больных оленей может догнать хищник. Но те бдительны, а зачуяв врага, убегают, не испытывая судьбу.

Чаще волки стремятся напасть на стадо врасплох, вызвать в нем панику и уж тогда режут всех подряд. Это они умеют, и это им удается.

Северный олень — удивительно полезное животное, а для народов Севера он и большой друг, сама их жизнь. Они неспроста говорят: «Оленя нет — человека нет». Верно это и для более чем двадцати народов Крайнего Севера нашей страны. Верно это и для эскимосов и индейцев Аляски и Канады.

Многочисленность и покладистость северного оленя способствовали его приручению человеком. Случилось это исторически не так давно, эволюционно как вид он еще молод. Домашний олень часто сбегает и быстро дичает. Вернее его можно считать полуодомашненным животным.

Домашних северных оленей в Евразии сейчас значительно больше, чем диких. В России теперь живет два с половиной миллиона домашних и 800 тысяч диких оленей, а на Скандинавском полуострове — 40 тысяч диких и 200 тысяч домашних. В Гренландии, Исландии, Финляндии также есть и те, и другие.

На американский север в конце прошлого века завезли прирученных оленей из Евразии, но оленеводство там не развилось. Сейчас на 640 тысяч карибу приходится всего 20–30 тысяч одомашненных оленей.

В жизни человечества северный олень имеет немалое значение. В раскопках древних поселений, а во время Великих оледенений олень жил вплоть до Украины и Крыма, находят много различных предметов и даже оружие, изготовленное из его костей и рогов. В пещерах то и дело обнаруживают тысячелетней давности рисунки северных оленей и сцен охоты на них. Человек издавна хотел приручить это животное.

Удивительно: одомашненному оленю не надо ни сена, ни овса, ни стойла — корм добывает себе сам, спит под открытым небом, где застала ночь. Но как много он дает людям!

Во-первых, мясо в течение всего года, причем в мясе северного оленя не только много калорий, но есть витамины и микроэлементы, без которых жизнь человека невозможна. Страшный бич Севера — цинга, но для тех, кто ест сырую печенку и строганину из оленины, она не страшна.

Во-вторых, из оленьих шкур шьют замечательную теплую одежду. Шапки, брюки, кухлянки, даже легкие и теплые нательные рубашки, в которых можно спокойно работать в лютую стужу. А из продубленной замши из оленьих шкур шьют легкую и прочную летнюю одежду, спасающую от дождей, ветра и гнуса. Обувь, сшитая из камуса (меховых шкурок с оленьих ног), тепла и прочна. Шкуры используют для постройки юрт и чумов, которые в любое время можно быстро собрать и сложить на нарты. Ремни, арканы, упряжь, подшивку для лыж — что только не мастерят из оленьих шкур! А из сухожилий делают прочные нитки.

В-третьих, домашний олень по праву считается отличным работягой. Возит груженые нарты и по снегу, и без него, носит на себе вьюки и возит седоков с готовностью и покорностью лошади куда угодно. И на охоту тоже можно поехать верхом на олене по северным лиственничникам, высматривая и стреляя белок, выслеживая соболей. А при удобном случае этот олень и к своим диким собратьям подведет охотника на верный выстрел.

Но, несмотря на все это, отношение к оленю далеко не всегда было разумным и порядочным. Еще не так давно к дикому оленю относились почти враждебно, будто он мешал развитию домашнего оленеводства. Преследовали его, истребляли. Но потом, слава богу, эта ошибка была исправлена.

Трагическое время было и у американских карибу. Раньше их там водились миллионы. Но безрассудно жестокую охоту, часто лишь ради языка и шкуры, с дальнобойными винтовками и вездеходами, не выдержали и эти миллионы. К пятидесятым годам XX века карибу стало так мало, что американцы и канадцы не на шутку забеспокоились. Исчезни карибу — непоправимое горе пришло бы к эскимосам и индейцам. Но Канада и США вовремя и строго взялись за упорядочение охоты, за охрану и спасение карибу. Теперь кризис миновал, численность пошла на увеличение, скоро она достигнет миллиона. В этих двух странах твердо решили: карибу может жить рядом с человеком, если человек разрешит ему это.

У нас такой проблемы уже давно нет. Мы не просто разрешаем милому, доброму скитальцу тундры жить рядом, мы просим его об этом.

Вертолет, ровно и сильно гудя, поднимался к белым вершинам угрюмого Станового хребта. Все реже и ажурнее становились лиственничники, истончались темные полоски ельников вдоль ключей, а распадки были все каменистее и круче. И вот лес сошел на нет, под белым покрывалом снега угадывались полегшие заросли кедрового стланика. Дикий хаос скал подпирал пронзительную синь неба и угрожающе надвигался.

Лопасти винта надсадно вкручивались в разреженный воздух. Я завороженно смотрел на скалы и думал, что здесь, на такой высоте и в дикости, жизнь невозможна, как вдруг увидел внизу прыгающие живые комки. Один, другой, третий. И еще три.

Я догадался, что это стадо снежных баранов. Видеть их в естественной среде мне ни разу не доводилось. Трудно было поверить в то, что эти крупные растительноядные животные могут находить в таких гибельных заснеженных скалах что-то съедобное. Но бараны были и прыгали очень резво.

Снежные бараны скоро исчезли за грозно вздыбившимся утесом. Вертолет несколько минут, истошно воя, преодолевал неширокую, ровную перевальную седловину между двумя гигантскими кучами камней, а я все это время рассматривал многочисленные старые и свежие следы баранов, темные пятна до земли разрытого снега. Я видел реденькие полоски кустарников и думал о том, какими удивительно неприхотливыми могут быть звери. Пожалуй, в число живущих в суровых условиях при скудности кормов рядом с северным оленем и овцебыком с полным основанием можно поставить снежного барана, истинного спартанца горной тундры.