Дэвид Эттенборо - Живая планета

Со временем, по мере того как плиты земной коры смещаются, а с ними и вертикальные потоки внизу, вулканы действительно угасают полностью. Поверхность их остывает, и на бесплодные скалы и выжженную землю вторгаются животные и растения из соседних местностей и начинают осваивать ее. Особую трудность представляют застывшие потоки базальтовой лавы. Их блестящая поверхность такая скользкая, что вода с нее скатывается, да и трещин, в которых мог бы укорениться сеянец, там очень мало. Некоторые такие потоки остаются голыми из века в век. Виды цветковых растений, которые первыми пролагают путь остальным, в разных частях мира бывают разными. На Галапагосских островах, где флора имеет преимущественно южноамериканское происхождение, первыми чаще всего укрепляются кактусы. Специально приспособившиеся сохранять каждую каплю влаги и обычно растущие в пустынях, они умудряются существовать на накаляющейся черной лаве. На Гавайских островах первопроходцем оказывается метросидерос, не столь уж явный хранитель влаги. Но его корни умудряются в поисках воды проникать в застывшую лаву очень глубоко. Нередко они добираются до каверны, до лавового туннеля, проходящего в толще почти всех этих потоков. Там эти корни свисают со сводов, точно толстые бурые веревки. Дождевая вода, сбегая с лавы, просачивается в трещинки, сползает по корням и капает на пол. Укрытая от иссушающего солнца, она скапливается в лужи, и воздух насыщается сыростью. Лавовый туннель производит жутковатое впечатление. Поскольку ни ливни, ни холода туда не добираются, его стены и пол не подвергаются эрозии. Он выглядит точно так же, как в те дни, когда лава кончала изливаться, и его пол был достаточно горяч, чтобы испепелить все, что на него попало бы. С потолка свисают застывшие капли лавы. Пол напоминает холодную овсяную кашу. Кое-где поток лавы перекатывался через препятствие, и там остался окаменевший каскад. Когда же по лавовой реке внезапно прокатилась волна, она, опадая, остывала быстрее и на стене вырисовывалась ровная линия.

В этих туннелях нашли постоянное пристанище некоторые живые существа. В крохотных волосках, покрывающих висящие корни, поселились, ими же и питаясь, кое-какие насекомые, в том числе сверчки, ногохвостки и разные жуки. Все они служат добычей обосновавшимся там же паукам. Но ни один из обитателей туннелей не сохранил полного сходства со своими близкими родственниками, которые остались жить на поверхности. Многие утратили глаза и крылья. По-видимому, когда какой-то орган лишается своих функций, организму нет смысла расходовать энергию на его нормальное развитие. Особи, не растрачивающие свои ресурсы напрасно, приобретают преимущества перед теми, кто продолжает это делать. Поэтому из поколения в поколение бесполезные органы уменьшаются в размерах, а затем и вовсе исчезают. С другой стороны, в полной темноте длинные усики и длинные ноги, несомненно, очень полезны, чтобы обнаруживать препятствия и корм. И у обитателей лавовых трубок усики и ноги заметно длиннее, чем у их родственников под открытым небом.

Пустыри, возникающие после континентальных извержений, видимо, осваиваются много легче, чем застывший гладкий базальт, поскольку растениям не составляет особого труда пустить корни в пепле или среди лавовых обломков. Пустыня, возникшая, когда гора Сент-Хеленс выбросила собственный бок, уже начала заростать. В складках глины и под камнями накапливаются разносимые ветром, прикрепленные к пушинкам семена. Многие принадлежат кипрею, травянистому растению в половину человеческого роста, выбрасывающему высокое соцветие красивых лиловатых цветков. Семена его так легки, что на своих парашютиках планируют с ветром на сотни километров. В Европе во время прошлой войны кипрей уже в первую неделю появлялся среди разбомбленных домов, маскируя зеленью разбитые стены. В США и Канаде его называют «гаревым бурьяном», потому что он одним из первых вырастает среди почерневших пней и стволов, оставшихся после лесного пожара. И он показывает себя столь же предприимчивым первопроходцем в местах, опустошенных извержением вулкана.

Тем не менее минует еще несколько лет, прежде чем кипрею удастся прикрыть нагие склоны горы Сент-Хеленс. И не потому, что вулканический пепел беден питательными веществами, а потому, что слои глины и гальки настолько рыхлы, что ливень или сильный ветер тут же вырывает едва укоренившиеся ростки. Но хотя новая растительность там скудна, туда проникают и животные. Те же ветры, которые увлекают парашютики кипрея, несут с собой ночных бабочек, разных мух и даже стрекоз. Оказавшись там по воле случая, они обречены на быструю смерть, так как есть им совершенно нечего — только друг друга. Однако они создают основу для более прочного заселения. Когда они умирают, их крохотные тела попадают вместе с семенами в трещинки и ямки. Там они разлагаются, и питательные вещества, содержавшиеся в их организме, впитываются в окружающий пепел; семена, прорастая, находят необходимое питание в бесплодной, не преобразившейся вулканической пыли.

Кракатау свидетельствует, каким полным может быть такое восстановление. Спустя полвека после катастрофы из моря поднялся небольшой конус, иногда извергавший огонь. Местные жители назвали его Анак (дитя) Кракатау. Уже его склоны успели зарасти казуаринами и диким сахарным тростником. Обломок старого острова, который теперь носит название Раката, лежит примерно в полутора километрах дальше в море. Его склоны, еще сто лет назад совершенно обнаженные, теперь покрывает густой тропический лес. Кое-какие из породивших его семян были, несомненно, принесены сюда морем. Другие прилетели с ветром или на лапках и в желудках птиц. В этом лесу живет множество крылатых существ — птиц, бабочек и других насекомых, которым явно не составляло особого труда заселить его, так как до ближайшего большого острова не более шестидесяти километров. Питоны, вараны и крысы также добрались туда — возможно, на упавших деревьях или других естественных плотах, которые выносят в море тропические реки. Но свидетельства новизны этого леса и былой катастрофы отыскать очень легко. Древесные корни покрывают почву густым плетением, удерживая и прессуя ее. Однако ручьи подмыли некоторые деревья, и они рухнули, открыв, что их корни прятали все еще рыхлую и легкую вулканическую пыль. Там, где защитный растительный покров таким образом нарушается, ручей вымывает вулканический пепел и под сеткой переплетенных корней появляется узкий овражек глубиной шесть-семь метров. Но это скорее исключения. За сто лет тропический лес вновь покрыл Кракатау. И в будущем веке хвойные леса точно так же покроют Сент-Хеленс.