Алексей Трефилов - Наивный Робинзон v. 2.0

«Так не пойдет! — подумал я. — Надо попытаться примириться, лишние враги мне не нужны».

Окликнув офицера, я сделал приглашающий жест за один из столов стоящих в зале. Немного подумав, он уселся за стол. Солдатам я указал на другой стол. Подойдя к трактирщику, я продемонстрировал ему серебрушку, жестами показал, что ем и пью, рукой указывая на наши столы. Трактирщик понятливо кивнул и ушел в заднюю дверь.

Я присел напротив офицера, похлопал себя по груди рукой и сказал:

— Вик!

«Вряд ли он сможет произнести мое полное имя». - подумал я.

— Антер! — указал на себя офицер.

Правда, произнес он несколько слов, но я запомнил, только первое и не факт, что понял имя правильно.

«А может, это и не имя? Может быть звание? Например лейтенант? — я решил, что на первое время сойдет. — Назвать лейтенанта — лейтенантом, не оскорбление».

Понимая, что сидеть в ожидании обеда молчком не серьезно, я для завязки общения достал из кошелька жемчужину и три монеты: золотую, серебряную и медную. Указывая на жемчужину, спросил, у внимательно наблюдающего за моими манипуляциями Антера:

— Сколько стоит?

Потом поочередно прикоснулся к каждой из монет.

Антер сначала вскинулся, видно я опять сделал что-то не то, но быстро взял себя в руки. Очевидно, он вспомнил о том, что я иностранец, и об инструкциях начальства. Виновато разведя руками, я повторил вопрос. Поняв, что от меня не отвязаться, Антер указал на серебрушку и показал десять пальцев. Я выложил столбик из десяти серебряных рядом с жемчужиной.

— Правильно? — спросил я.

Антер кивнул. Дело пошло! Через десять минут я знал, что золотой равняется пятидесяти серебряным. Серебрушка — ста медным монетам. Что мой нож никуда не годится, и его стоимость не превышает пятидесяти медяков. Посетители трактира наблюдали за нами во все глаза.

Тут принесли вино, мясо и зелень, после второго кувшина Антер повеселел и начал глядеть на меня более дружелюбно. Подозвал к нам за стол какого-то опрятно одетого старичка, сидевшего за соседним столом, и что-то долго ему втолковывал, поглядывая на меня.

Старичок представился, каким-то труднопроизносимым именем, видя мои затруднения, он хлопнул себя по груди и сказал:

— Куно!

Сидевшие за соседними столами посетители засмеялись. Недоуменно указав на старичка, я переспросил:

— Куно?

— Куно! — радостно закивал слегка захмелевший старичок. За соседними столами откровенно заржали. Куно затребовав у трактирщика перо и бумагу, шустро изобразил на ней столбцы значков. Поочередно указывая на них, он произносил разные звуки.

«Алфавит!» — понял я.

Подвинув бумагу к себе, я написал русский алфавит и тоже произнес буквы вслух. В общем, к пятому кувшину мы договорились, что Куно за десять медяков в день будет учить меня языку и письму. Расстались в дружеских отношениях, хорошо набравшихся собутыльников, увели солдаты, а меня трактирщик отвел в комнату на второй этаж.

Я живу в городе Манага уже шесть месяцев. Дела у меня идут неплохо. В городе освоился, можно сказать — примелькался. Снял комнату с отдельным входом, в доме на улице Медников. Вежливо здороваюсь с соседями. Пару раз выпивал в трактире с Антером и его сослуживцами, завязывал связи. Каждый день занимаюсь с Куно по четыре часа, свободное время посвящаю прогулкам и самообразованию, читаю книги, что мне приносит Куно. Частенько посиживал в «Пьяной свинье» за кружкой легкого вина. При любой возможности знакомился с посетителями. Во-первых: языковая практика, во-вторых: интересно, чем здесь народ живет, в-третьих: я не сомневался, что власти за мной негласно наблюдают, поэтому старался произвести на людей благоприятное впечатление.

Перезнакомился с кучей народа, а именно: с погонщиками скота, мастеровыми, плантаторами, военные, чиновниками среднего ранга, рыбаками и ловцами жемчуга. Сам о себе рассказывал мало, из-за скудного знания языка и из осторожности. Говорил, что младший сын дворянина средней руки из маленького княжества. Так как наследство мне не светило, получил отцовское благословение и уехал в поисках лучшей доли. К такой истории все относились с пониманием.

Особо стоит рассказать о своем наставнике, которого звали: Бруттий Помпоний Дорс. Старик оказался интереснейшей личностью. Известный ученый и натуралист, написавший кучу монографий и научных трудов. Создатель университета в Карфагене для отпрысков высшего сословия. Личный воспитатель трех сыновей сатрапа Карфагена, один из которых сам стал сатрапом. Честно сказать, в первый раз услышав про Карфаген, я впал в ступор! Так вот, к пятидесяти годам, этот достойный во всех смыслах ученый муж, начал страдать от ужасных головных болей. По совету врачей, он решил переменить климат и место жительства. Прибыл в город Манагу, который по совместительству являлся столицей колонии с одноименным названием, в сопровождении трех боевых кораблей, отправленных сатрапом с целью охраны любимого учителя.

Поправив в дороге здоровье, ученый сошел на берег преисполненный энтузиазма, имея на руках приказ сатрапа о всеобщем содействии его начинаниям, он развил кипучую деятельность. Под его руководством был выкопан канал с песчаными фильтрами, снабдивший город чистой водой, осушено болото, что избавило город от периодически поражавших жителей эпидемий малярии.

Выстроил школу, больницу и тюрьму с гуманными методами содержания. Заявил, что сразу вешать неправильно, пусть преступники перед смертью помучаются подольше. Попутно, научил ловцов жемчуга особенному методу дыхания, позволявшему находится под водой на двадцать секунд больше. Описал самую маленькую колибри. Разработал метод увеличения выхода сахара из сиропа сока сахарного тростника. Обучил бакланов ловить для рыбаков рыбу. Заключил мир с соседними дикими племенами, иногда нападавшими на пограничные поселения. Проще сказать, чего он не сделал. Особо меня поразила расовая теория, которая гласила: что туземцы люди! А вот негры: говорящий скот, пригодный только для грубой, физической работы!

В общем, все было хорошо, до тех пор, пока ученый муж в очередной раз не пришел к губернатору и не потребовал организовать экспедицию к племенам каннибалов. С целью изучения особо изысканных жертвоприношений с последующим поеданием жертв. Тут уж губернатор не выдержал! Обругав ученого кличкой: «Куно», что в мягком переводе на русский значит: «Старый пень», он посадил его под домашний арест и накатал донос сатрапу. Больше в Манаге ученого по-другому никто не звал, обидная кличка стала использоваться в качестве личного имени, что в общем-то было в обычае карфагенян. Сатрап, очевидно представивший, как его учитель ради торжества науки поедает человечину, запретил ему покидать город. «Старый пень» не унывал и с удовольствием отзывался на свое прозвище. Можно сказать Куно страдал только от скуки, что для его деятельной натуры, было серьезным испытанием.