Рудольф Лускач - Завещание таежного охотника

Вскоре был запряжен сильный олень. Он тащил за собой две длинные, сплетенные между собой жерди. Это примитивное транспортное средство, называемое волокушей, удобно тем, что оно проедет всюду и на самой плохой дороге не поломается.

С Орджаном пошел еще один охотник. Собаки встретили их радостным лаем. Раненого уложили на волокушу и привязали широкими и мягкими постромками.

Ехали медленно. В стойбище раненым занялся шаман.

— Одному великому Торыну, богу тайги, известно, будет ли завтра еще биться сердце русского, — важно произнес он.

Орджан, убежденный, что Феклистова может вылечить только Торын, начал упрашивать шамана:

— Могли бы помочь жертвы, надо задобрить Торына.

Шаман ответил, глядя в сторону:

— Русский выручил твоего брата, Торын выручит русского. Если хочешь расположить к себе великого, принеси жертвенный дар.

Орджан ушел и вернулся с двумя соболиными шкурками. Одну из них шаман положил в своем чуме, а вторую церемонно разрывал и бросал ее частички на небольшой каменный алтарь, где горел огонь.

Тем временем Хатангин, поддерживаемый своей сестрой, молодой Майиул, приковылял к шаману и почтительно смотрел, как на жертвенном алтаре огонь пожирает драгоценный мех. Запах горелой кожи и шерсти смешивался с ароматом кипящей смолы, дым стелился по чуму и поднимался клубами, пока его не уносил легкий ветерок.

Феклистов неподвижно лежал на ложе, застеленном оленьими шкурами, и тяжело дышал. Хатангин сидел, сочувственно покачивал головой и шептал, как бы увещевая раненого.

— Русский не должен был ходить по тайге без оружия, не должен был ходить один, где никогда не бывал. В тайге не поможет ученая голова…

Майиул ожидала, пока шаман не дал ей знак, и затем вошла в чум. Здесь она уселась около больного, чтобы присматривать за ним. Брат медленно встал, девушка помогла ему дойти до выхода и вернулась к Феклистову.

Хотя это и противоречило обычаям племени, чтобы незамужняя девушка ухаживала за посторонним мужчиной, но Хатангин настоял на своем, доказывая, что Феклистов отнесся к нему, как к родному брату.

Майиул смотрела за раненым. Русский показался ей таким несчастным, что она не выдержала и погладила его по лицу.

Феклистов открыл глаза и, увидев перед собой девушку, что-то прошептал. Он говорил так тихо, что она ничего не могла понять.

Девушка склонилась к нему, и ее черные волосы коснулись его лица. Нежным голосом она спросила, чего он желает.

— …воды… пить!.. — и он показал рукой на рот.

Майиул улыбнулась, кивнула головой и вышла, чтобы принести утоляющий жажду напиток: холодный чай с клюквенным соком.

Рано утром Орлов и его двое жильцов отправились разыскивать Феклистова.

Две шустрые лайки прыгали около них. Время от времени они исчезали среди деревьев и вновь возвращались к хозяину. Охотник решил начать розыски в золотоносной долине, около безымянной речки, где геолог производил свои изыскания.

Родион был опытным следопытом и обращал внимание на каждую мелочь, не пропускал ни малейшего следа и скоро обнаружил место, где Иван Фомич перешел через речку. Он догадался, что Феклистов, будучи геологом, вероятно, исследовал притоки реки, надеясь, хотя бы даже в сухих руслах, найти золотые россыпи.

Дошли до небольшого ручья, извивавшегося по узкой лощине.

Орлов пошел в том направлении, откуда слышался лай.

По скользкому откосу все осторожно спустились в лощину, где на мягкой почве Орлов, наконец, нашел следы людей, собак, оленя и волокуши.

— О, смотрите, тут все как на ладони. Два человека, олень, собаки, здесь лежал человек. Вот борозды в мягкой почве — это следы волокуши. Так, тут на нее что-то погрузили, борозды стали поглубже. Я думаю, что мы на верном пути. Давайте пойдем по этому следу!.. — говорил Орлов.

— Вы думаете, эти борозды приведут нас к цели?

— Будем надеяться.

Когда путники добрались до стойбища эвенков, их встретили охотники. Среди них был Орджан.

— Где наш человек? — нетерпеливо спросил Орлов.

— Он лежит в чуме у шамана, — сказал Орджан.

Шаман склонился над постелью больного и что-то бормотал. Майиул стояла на корточках перед табуреткой и процеживала в небольшую деревянную посудину оленье молоко — единственную пищу, которую шаман разрешил давать раненому.

Орлова и его спутников, появившихся у входа в чум, Шолеут знаком руки пригласил войти внутрь, а сам продолжал свой обряд.

— Что это шаман делает? — спросил Орджана один из пришедших.

— Разговаривает с Торыном. Не мешайте ему.

Хатангин объяснил, что Торын — это бог тайги.

Спустя минуту Феклистов пошевелился и, увидев своих друзей, попытался улыбнуться. Все столпились вокруг него и расспрашивали, как он себя чувствует и чем они могут ему помочь. Посоветовавшись между собой, они решили поскорее связаться с фельдшером Бобровым и попросить его приехать в стойбище.

Тем временем Майиул снова села у изголовья больного, держа в руках посудину с молоком.

— Видно, девушка, не хочешь его будить? — спросил Орлов.

Девушка взглянула на спросившего большими миндалевидными глазами.

— Такая сестра, ей-богу, дороже золота, — сказал с улыбкой Орлов. — Хотя в этом мы можем быть спокойны за нашего больного. Скоро приедет фельдшер. Не вешайте головы, друзья. Насколько я заметил, у Иванушки здоровье железное. Излечился же он прошлый раз раньше вас всех. И здесь, будем надеяться, тоже поправится.

Потом Родион и его спутники простились с охотниками и шаманом, попросили получше заботиться о Феклистове и отправились в обратный путь.

Вечером Родион Родионович поехал в уездный центр и сообщил фельдшеру о случившемся с Феклистовым несчастье. Бобров был очень взволнован серьезным оборотом дела, так как дорожные документы для всех троих были уже приготовлены — надо было торопиться с отъездом.

— Вот не было печали! — горячился он. — Надо же, чтобы именно теперь это приключилось! Как же нам быть, а?

— Ничего с ним не поделаешь. Дай бог, чтобы выжил, — промолвил охотник.

— Он на редкость вынослив, почти шутя справился со скорбутом, выкарабкается и из этой переделки. Знаете, эти геологи живучи!..

— Николай Никитич, не надейся на его выносливость, лучше сам помоги, ведь ты же медик. По старой поговорке: на бога надейся, а сам не плошай, — настаивал Орлов.

— Мы, лекарское сословие, не любим поднимать панику. Там, где уже все безнадежно, поможет редкий корень…

— Не думаешь ли ты о корне жизни? — перебил фельдшера охотник.