Николай Урванцев - Два года на северной земле

Вечером с мостка усмотрели на льду медведицу с двумя медвежатами, родившимися, судя по размеру, в нынешнем году. Два медвежонка — оптимальная цифра, иногда бывает один, чаще всего вследствие гибели другого от какой-либо случайности. Мать кормит детенышей молоком два года.

Звери шли спокойно, как обычно, на ветер, не обращая никакого внимания на приближающееся судно, очевидно принимая его за грязный полу обтаявший айсберг. Шум и треск ломаемого льда их не смущали, так как это для них обычное, хорошо знакомое явление. Искусно лавируя, капитан подвел судно под ветер к медведям почти вплотную, Отсюда их сначала засняли на кино довольные сверх меры кинооператоры, а затем старпом Ю. Хлебников, бригаде которого по жребию досталось стрелять, уложил медведицу с одного выстрела из своего девятимиллиметрового Манлихера. Медвежата успели убежать, несмотря на град выстрелов, сыпавшихся вслед. Подняв лебедкой убитого зверя, пошли за медвежатами, но смогли подойти и добыть только одного. Вечером за столом было свежее жареное медвежье мясо, по вкусу мало чем отличавшееся от обычного, хотя многие, приступая к этому блюду, полагали, что оно непременно должно отдавать ворванью. Ворванью медвежье мясо начинает пахнуть лишь из-за порчи подкожной жировой клетчатки, в некоторых случаях на сытом звере достигающей 10 и более сантиметров толщины. Жир этот очень легко окисляется на воздухе и особенно на солнце, «горкнет», как говорят, разлагаясь на жирные кислоты. Поэтому, если убитого медведя освежевать не сразу или не удалить с мяса жировые прослои, уже через несколько часов они начинают портиться и действительно придают мясу неприятный привкус испорченной рыбы.

Собаки сегодня сыты пожалуй, как еще никогда в жизни не были, качки нет, везде сухо, и они спокойно лежат и бродят всюду по палубе. Кое-тде вспыхивают неистовые драки, на которые как на бесплатное зрелище сбегаются со всех четырех ног остальные. Впрочем, властный окрик, а если понадобится — то и кнут Журавлева, быстро ликвидируют недоразумение.

Ночью, впрочем условной, так как темноты нет, льды стали сплоченнее, временами попадаются мощные многолетние торосистые поля, которые ледокол с осторожностью обходит. В одном месте даже пришлось вернуться, так как попали в тупик. Но в общем, по словам капитана, льды пока легкие, вполне проходимые нашим судном.

Сегодня впервые после выхода из Белого моря прекрасный солнечный день. К полудню льды стали вновь реже, а вскоре и совсем кончились. Подходим к архипелагу, от которого предыдущим свежим норд остом лед отогнало к югу.

Вскоре вдали показались, как туман на горизонте, ледниковые купола земли, существование которых еще 60 лет тому назад (в 1870 году) было предугадано нашим выдающимся геологом и революционером П. Крапоткиным, имя которого она по праву должна была бы носить, а никак не название в честь рамолика и дегенерата императора Франца-Иосифа, никакого отношения к открытию земли не имеющего.

К вечеру 22-го подошли к острову Гукера и, получив предварительно по радио информацию о состоянии льдов у станции, прошли беспрепятственно в бухту по редким мелкобитым льдам Британского канала и стали на чистой воде в полукилометре от поселка.

Вскоре прибыли и зимовщики. Они выглядят неплохо, многие, говорят, даже поправились и располнели. Только несколько бледноваты, вероятно из-за того, что мало бывали на свежем воздухе. Некоторые отрастили себе бороды, что почему-то считается непременным условием полярной зимовки. При оседлом пребывании на станции это еще приемлемо, если пренебречь санитарно-гигиеническими соображениями, но в маршруте растительность на лице совершенно недопустима. Обмерзая от дыхания, она создает сырость, способствует обмораживанию щек и носа и причиняет несносные мучения, примерзая к воротнику и кромке капюшона.

Станция состоит из бревенчатого жилого дома, обшитого снаружи досками и толем. Внутри по сторонам центрального коридора расположены жилые комнаты, каждая на двоих, столовая, кухня, помещение радиостанции и машинная. Существенный недостаток дома — отсутствие достаточно просторных, удобных сеней, вместо которых пристроен маленький тесный тамбур. Подполье открытое, незащищенное завалинкой, отчего в помещении холодно.

Нынешний год «Седов» привез для радиостанции отдельное здание, так как нахождение моторов и аккумуляторов в жилом помещении недопустимо. На запад от дома расположена баня, а к востоку — склад для продуктов. Невдалеке видны будки метеостанции и радиомачта.

Станция расположена на пологом склоне метрах в пятидесяти от воды, у подножья столовой возвышенности, слагающей остров. Выше по склону метров на тридцать, на каменистой террасе стоит крест — астрономический пункт экспедиции Г. Седова, зимовавшей здесь в 1913 году, с мемориальной доской, прикрепленной советской экспедицией 1929 года, и находится могила старшего механика Зандера, погибшего от цынги. По склонам всюду лежит снег, кое-где снежинки многолетнего характера, журчит по камням вода, цветут полярные маки. Со скалы Рубини в бухте несется немолчный гомон птичьего базара. Полярная весна в разгаре. И ничто, кроме креста и могилы, не напоминает о драматической зимовке экспедиции, начальник которой имел несчастье родиться на 20 лет раньше, чем это следовало бы.

На другой день по прибытии началась выгрузка, и плотники приступили к постройке радиостанции. Погода ясная и солнечная. Греет так, что на световой стороне бок жжет, другой же в тени в то же время мерзнет. Ночью, когда солнце стоит низко, пресная вода, накапливающаяся поверх соленой от сбегающих в бухту ручьев, начинает мерзнуть, образуя тонкую корочку льда.

Через 4 дня выгрузка в основном была закончена.

Оставив на станции для достройки артель плотников, 28 июля отправились на исследование архипелага, изученного еще совершенно недостаточно. Вышли в море опять Британским каналом и вечером бросили якорь у мыса Флора острова Нордбрук в южной части архипелага. Здесь когда-то стоял целый поселок из 6 строений английской экспедиции Джексона, в течение трех лет изучавшего Землю Франца-Иосифа. В июне 1895 года здесь произошла историческая встреча его с Нансеном. Сюда заходил «Фока» экспедиции Седова при обратном возвращении на родину, чтобы поддержать гаснущие топки остатками строений Джексона, и здесь же их встретили штурман Альбанов и матрос Кондрат — единственные уцелевшие из ушедших с дрейфовавшей во льду шхуны Брусилова «Анна».

В настоящее время здесь видны лишь остатки бамбуковой хижины, сооруженной участниками экспедиции Фиала, и только. От дома Джексона остались лишь нижний венец да полусгнивший пол, остальное было взято на дрова злосчастным «Фокой» Кругом валяются ржавые консервные банки, обрывки одежды и обуви. В стороне стоит обелиск из серого гранита — памятник погибшим участникам экспедиции Аббруцкого к северному полюсу.