Гарун Тазиев - Этна и вулканологи

Однако на практике сто пятьдесят метров до вершины значительно растянулись: приходилось на каждом шагу останавливаться и следить за полетом бомб. Это могло бы показаться лишним после того, что я рассказал: ветер по-прежнему, как и два часа назад, услужливо относил к югу хвостатые кометы, безостановочно возносившиеся над кратером. Однако правила предосторожности следует выполнять на вулкане строжайшим образом, равно как в альпинизме, спелеологии, при подводных погружениях и на автостраде…

Друзья следовали в пятидесяти метрах ниже. Кто-то окликнул меня: оказывается, несмотря на все верные рассуждения, я забыл внизу шлем; вот вам и осторожность… Но меня снедало нетерпение, хотелось как можно скорее добраться до фумарола. Я не стал ждать. К тому же за все утро на этом склоне ни разу не возникло опасной ситуации. Надо заметить, что наши шлемы собственной конструкции очень удачны: они легки, а их надежность не раз испытана под обстрелом. Шлемы были выполнены из пластифицированного стекловолокна. Они опирались на плечи, а не на голову: в случае попадания бомбы основной удар приходился не на слабые мышцы шеи, как в обычной каске, а на мощные мышцы спины. Шлем хорошо защищал от прямых падений сверху, но против боковых ударов он был слабой защитой.

Когда я добрался до моего фумарола, газы со свистом вырвались наружу – добрый знак. Значит, их давление намного превышало атмосферное, и, таким образом, был лишний шанс сохранить первозданную чистоту.

Первый взрыв в кратере, к моему удивлению, не был слышен (по прихоти акустики я оказался в зоне тишины, своего рода колоколе, куда не доходили мощные звуковые волны с противоположной стороны конуса). Я угадал взрыв лишь по внезапному утолщению фумарола. Поднял глаза – все бомбы исправно летели на юг. Товарищи были уже в каких-то двадцати метрах, и я обернулся, показывая, что все в порядке, у этой скважины можно будет плодотворно поработать. Учитывая постоянство северного ветра, обстановка складывалась благоприятно, даже больше – комфортабельно.

Очередное сотрясение фумарола указало, что в кратере произошел новый взрыв; я проследил за выбросом – он рассыпался пышной гирляндой и полетел по ветру. Взрыв вышел особо сильным: жерло изрыгнуло громадный объем лавы, значительно выше среднего, а один кусок взлетел необычайно высоко. Остальные овсяными хлопьями уже падали вниз, а он все подымался, едва различимый в васильковом небе… Все снаряды успели исчезнуть за гребнем слева от меня, когда последняя блестка вдруг стала расти. Бомбу не мотало, как все, из стороны в сторону; кажется, она летела прямо на меня. Ветер не мог сладить с таким большим куском, и он падал не отклоняясь. Спутники находились чуть сбоку, им была особенно четко видна нависшая надо мной опасность. Я услышал крик: «Берегись!»

Скорость нарастала быстро, еще быстрее, времени уже нет, но торопиться нельзя: у меня в запасе только один прыжок. От такой крупной бомбы, а она действительно была крупная, можно увернуться только в конце. Не ошибиться бы с направлением в последний, самый последний момент… В какую-то долю секунды сработал рефлекс, и я – нет, не отскочил, а, как вратарь в воротах, нырнул в сторону. И в тот момент, когда, обдирая локти, я упал на шлак, за спиной раздался грузный шлепок расплавленной массы.

Будь на мне шлем, вполне возможно, я бы не заметил «снаряда»: когда поднимаешь голову, шлем остается на плечах и закрывает видимость. Упавшая бомба была столь велика, что, несмотря на долгий полет, оставалась еще совсем вязкой. Она вряд ли проломила бы прочную каску из стекловолокна, но наверняка превратила бы меня в лавовую статую, а эта перспектива мне никак не улыбалась… После этого случая мы просверлили в верху шлемов маленькие дырочки, чтобы при надобности можно было обозреть горизонт.

Переживания были столь сильны, что в тот день мы решили отказаться от фумарола, а заодно и от тех открытий, которые он позволил бы сделать…

Наша исследовательская группа становилась все более многочисленной: в июне 1972 года в ней насчитывалось пятнадцать научных сотрудников и около десяти помощников, которых мы окрестили «шерпами»; они носят грузы, помогают всеми доступными способами, словом, без них мы бы не смогли выступить. Конечно, радостно смотреть на такое многолюдье после стольких лет почти полного одиночества, при котором чувствуешь себя научным калекой. С другой стороны, рост группы приносит и немало новых забот. Возрастают организационные хлопоты, возрастает и риск, по мере того как на вулкане скапливается все больше народа. Честно признаюсь, мне жаль чуть-чуть уютной атмосферы теплоты и товарищества в прежних крохотных группах и того восторженного романтизма, который рождают одинокие шатания по этим необычным местам.

Однако добротные изыскания можно проводить лишь большой командой, где присутствуют специалисты различных отраслей. Тогда можно одновременно делать разнообразные замеры и в дальнейшем производить их сравнительный анализ. Комплексное изучение вулканической активности обязывает иметь у кратера значительные группы. Отныне интеллектуальное удовлетворение должно прийти на смену прежним, в общем малопродуктивным приключениям…

Крайне важен подбор людей в группу. Вначале я считал достаточным, если человек компетентен в своей области и преисполнен энтузиазма (с последним, к слову сказать, у меня вышло немало осечек). Двадцатилетний опыт, однако, убедил меня, что ценнее всего личные качества человека. Порядочность, честность, отсутствие эгоизма – первостепенные критерии при выборе спутника. Только в этом случае на него можно полностью положиться. Научная или техническая компетентность – дело наживное, как и физические качества. Тщедушный, но порядочный человек куда ценнее вздорного крепыша; одного такого мне пришлось выгнать, хотя поначалу его добродушно-медвежий облик никак не предполагал, что человек окажется алчным, ленивым и нечистым на руку…

Проблемы эти возникли лишь в самое последнее время, после того как СНРС решил выделить нам средства для большой координированной программы. Стало возможным зачислить в постоянный штат определенное число научных сотрудников. Раньше, когда речь заходила о приглашении участвовать в экспедиции, я полагался лишь на дружеские связи и полное любопытство в истинно спортивном смысле этого слова. Теперь, когда вулканология сделалась профессией и из дисциплины с неясными перспективами приобретает благодаря показанным по телевидению фильмам постоянно растущую известность, выбор приходится делать с большей тщательностью.