Андрей Сидоренко - Молитва для Эльзы (быль в трех частях)

Я попытался представить себя новорожденным, и что должен чувствовать, если неделю назад тебя вынули из тесного промежутка и поместили в огромный мир, конца и края которому нет. Стало страшно и искренне захотелось оберегать отпрыска, чтоб тот перестал пугаться, а начал спокойно думать и организовывать свое существование.

Сколько себя помню, папа вечно чем-то руководил: то больницей, а то другим медицинским учреждением. Каждое утро ровно в 8-00 к подъезду подкатывала важная черная машина. Папа садился на переднее сидение и уезжал далеко. А вечером возвращался ужинать, смотреть телевизор и спать, чтоб назавтра увидеть следующий день и сделать то же самое в нем снова.

Почему-то с детства мне не очень нравились начальники. Наверное, оттого, что я стеснялся оказаться когда-нибудь на их месте и на виду у всех, то ли отчего-то добавочно еще. Папино высокое положение мне, конечно, приходилось терпеть, но только как неизбежный факт. Хорошо, что этот факт никак не отражался на моей судьбе. Кроме машины в 8 утра папа ничем особенным не располагал.

Сначала не было ничего, потом только я один. Потом у меня появился заместитель директора, энергичный мужчина на красных "Жигулях", потом проектировщики — милые женщины, инженера — хорошие ребята, старшие прорабы — мужчины в годах и прорабы просто — те помоложе, бухгалтер — свой в доску, секретарь — девушка с машинкой, сторож на складе — вор инвентаря и пролетариат, побригадно сгруппированный, и понеслось: командировки, договора, сметы, авансы на приобретение материалов, прибавочная стоимость, уклонение от налогов. Жизнь превратилась в кошмар — меня начали величать по имени-отчеству, отчего казалось, будто мне скоро на пенсию.

Рабочий бригадир, сутулясь, заходит в кабинет, зачем-то извиняясь, а его подчиненные вообще стесняются показываться — ждут, куря на лавочках под сливами во дворе. Никаких таких порядков я не устанавливал. Они сами организовались, видимо, на основании старой закваски трудящейся массы.

Находясь три года в шкуре капиталиста, к отчеству я так и не привык, несмотря на то, что слышал его раз по сто на день. По мне так: жить научным сотрудником, ходить в свитере с оттянутым горлом, стричься раз в год и не бриться совсем. По мне еще: сидеть у костра на земле и петь беспечные песни от малоимущих вольных сочинителей, надрываться под тяжестью рюкзака, идя к какой-нибудь странной для обычного гражданина цели, вроде вершины горы. Мне нравятся задорные простоволосые женщины в джинсах и кедах, мне нравится Герман Гессе. Чего я тут забыл?

Подъезжаю на стройку в черной машине с шофером, хожу по объекту труда и пытаюсь понять, зачем все это, в конце концов, мне надо. Зачем эти тонны сооружений из железобетона, зачем эти грузовые транспортные средства и автокраны?

Как зачем? Нужна же пища для семьи, нужна одежда для жены, нужна квартира для защиты тел членов той семьи от климатического ненастья. Нужен большой черный автомобиль с шофером для пыли в глаза и для ощущения значимости и причастности к важности.

Если взвесить все нужное — получится страшная цифра с нулями. Я специально не берусь считать точно, сколько выйдет в результате, чтоб не испугаться окончательно. Мне и так страшно. Зачем столько изделий и стараний для их приобретения? Счастья от них никакого, и от количества денежных знаков тоже не прибавляется — я проверял. Целых три года проверял, надеясь на лучезарное безоблачное будущее, которое никак не хотело наступать. Вместо него почему-то получалось все наоборот и в превосходной форме, и ни света в конце тоннеля, и ни черта вообще.

Сижу на железно-техническом сооружении — объекте труда подчиненных людей и стараюсь припомнить, когда же в течение трех последних лет мне было если не совсем хорошо, то хоть, примерно, вроде ничего. Стараюсь изо всех сил, а не получается ровным счетом ничего. На ум лезут неурядицы, недоразумения и прочее. Зато точно помню, что такое хорошо: Сахалин и зарплата научного сотрудника, Курильские острова и плавучее средство типа РС в разъяренном океане, Вьетнам и бананы, и много чего еще помимо. Когда хорошо — нет предметов, кроме необходимой малости, когда хорошо — нет начальников и подчиненных, когда хорошо — есть любовь, а не просто так женщина, которая терпит с тобой обязательную жизнь. Хорошо бывает от ерунды. Хорошо сейчас, когда до этого додумался. И ничего у меня при себе в этот момент нет, кроме штанов, трусов, носков, ботинок и рубашки на голое тело. Хочется и этого лишиться, и все идти вперед без оглядки, гори все мое кооперативное предприятие ярким пламенем!

Среди леса бродит голый человек с дубиной. Ему неведома ни таблица умножения, ни производственная необходимость, ни супружеский долг. Счастлив он или как-то иначе? Думаю, может быть. Ведь счастье невозможно изобрести в процессе разделения труда, иначе как быть со всеми теми, до разделения труда жившими? Они поголовно несчастны были, что ли? Глупости. Значит, счастье никакой связи с предметами не имеет. А мы, живя во времена прибавочной стоимости, думаем, что имеет.

То дом с камином, то уютная библиотека, оборудованная изнутри корешками старинных книг, а на столе пузатая лупа для разгядываний. Во дворе сад, а в стойле животное для ежедневного молока. Тут же гараж с транспортным средством для езды. И природа вокруг мирно меняет одни сезоны на другие, и время в течение дня течет постепенно и правильно, и не хочется пить вино и произносить некультурные слова. Хочется не торопясь, как в старину, листать привычные пожелтевшие страницы с применением любимой лупы, а после пить чай на веранде с малиновым вареньем и собственным молоком. Полны продуктами питания погреба и можно, не страшась зимних стуж, спокойно наблюдать, как опадает листва.

Когда раньше видел такое, то успокаивался, согреваясь изнутри от возможного уютного будущего. А сейчас не получается, потому как чувствую себя обобранным до нитки проезжей цыганкой, сулящей червонному мне очаровательную перспективу с приятными бубновыми хлопотами. Какое-то предопределенное психическое заблуждение-мираж, эти бубновые хлопоты. И в них действительно веришь, как в основу счастья, пока не окажешься внутри того прелестного пейзажа и не посмотришь на себя, заблудшую овцу, со стороны, бубны-черви.

Как-то раз я свил-таки гнездо, этакие малиновые кущи в свирелевой роще. Там было, кажется, все, о чем обычному гражданину грезится: дом с паровым отоплением, молодая женщина, индивидуальное транспортное средство, и отдельное помещение, которое можно замаскировать под мечту с помощью корешков старинных книг. Не хватало только лупы и еще чего-то, как мне тогда казалось, маленького и несущественного. Но, как потом выяснилось, это малюсенькая недостающая тютелька — главная деталь механизма мечты производителя счастья.