Жюль Верн - Таинственный остров

Побеседовав еще некоторое время, Сайрес Смит и его товарищи спустились в каюты «Наутилуса». Подкрепившись пищей, друзья возвратились в тот зал, где лежал капитан Немо.

Он как будто уже не испытывал крайней слабости, сковывавшей его, глаза у него блестели, на губах играла слабая улыбка.

Колонисты подошли к нему.

— Господа, — сказал он, — вы мужественные, честные и добрые люди. И вы всецело преданы вашему общему делу. Я часто наблюдал за вами. Я вас полюбил, я люблю вас!.. Дайте руку, мистер Смит.

Сайрес Смит протянул руку, капитан Немо крепко пожал ее.

— Вот и хорошо! — прошептал он, потом произнес громко: — Но довольно говорить обо мне. Лучше побеседуем о вас самих и об острове Линкольна, на котором вы нашли себе приют… Вы рассчитываете уехать отсюда?

— Но мы обязательно вернемся! — с живостью ответил Пенкроф.

— Вернетесь?.. Что ж, Пенкроф, я знаю, как вы любите этот остров, — сказал капитан, улыбаясь. — Здесь очень многое изменилось вашими стараниями, и это действительно ваш остров.

— У нас вот какие планы, капитан, — сказал тут Сайрес Смит, — принести остров в дар Соединенным Штатам и основать здесь порт для стоянки нашего морского флота, очень удачно расположенный в этой отдаленной части Тихого океана.

— Вы думаете о вашей стране, господа, — ответил капитан. — Вы трудились во имя ее процветания, ее славы. И вы правы. Родина!.. Конечно, надо возвратиться на родину. Умереть надо на родине!.. А я вот умираю вдали от всего, что было мне дорого!

— Может быть, вы желаете передать кому-нибудь вашу последнюю волю? — спросил инженер. — Может быть, хотите что-нибудь завещать на память друзьям? У вас, верно, остались друзья в горах Индии.

— Нет, мистер Смит. У меня больше нет друзей! Я последний в нашем роду… А те, кто знал меня, считают, что я уже давно умер… Но возвратимся к вашей судьбе. Одиночество, оторванность от людей — участь печальная, непосильная… Я вот умираю потому, что вообразил, будто можно жить одному!.. Вы должны все сделать, чтобы уехать отсюда и вновь увидеть ту землю, где вы родились. Я знаю, эти негодяи уничтожили судно, которое вы построили…

— Мы уже строим другое судно, — сказал Гедеон Спилет, — хотим сделать его довольно большим, чтоб можно было доплыть на нем до ближайшей земли. Но если нам удастся уехать с острова Линкольна, мы все равно рано или поздно вернемся. Слишком много воспоминаний у нас связано с островом, и нам его не забыть!

— И здесь судьба свела нас с капитаном Немо, — сказал Сайрес Смит.

— Здесь мы будем часто, часто вспоминать вас, — добавил Герберт.

— Здесь я найду себе покой, уснув вечным сном, если только… — промолвил капитан Немо.

Он запнулся и, оборвав начатую фразу, сказал:

— Мистер Смит, я хотел бы поговорить с вами… с глазу на глаз.

Товарищи инженера, уважая желание умирающего, вышли из комнаты.

Несколько минут капитан Немо беседовал о чем-то с Сайресом Смитом наедине, потом инженер позвал своих друзей, но не сказал им ни слова из того, что умирающий пожелал поведать ему.

Гедеон Спилет внимательно вглядывался в лицо капитана Немо. Было ясно, что больного поддерживает только сила воли, но скоро ему уже не одолеть все возрастающей телесной слабости.

До вечера в состоянии больного как будто не было никаких перемен. Колонисты ни на минуту не покидали «Наутилуса». Спустилась ночь, хотя наступления ее невозможно было заметить в этом склепе.

Капитан Немо не испытывал никаких страданий, но силы его иссякли. Лицо, запечатленное благородной красотой, осунулось, покрылось мертвенной бледностью. Из уст порой вырывались еле слышные слова — должно быть, ему вспоминались то одни, то другие события его удивительного существования. Чувствовалось, что жизнь постепенно покидает его тело, конечности уже похолодели.

Раза два он еще обращал несколько приветливых слов к колонистам, стоявшим возле него, улыбался им той светлой улыбкой, которая навеки застывает на лице умершего.

Вскоре после полуночи, собрав последние силы, капитан Немо с трудом поднял руки и скрестил их на груди, словно хотел умереть именно в этом положении.

Около часа ночи вся жизнь сосредоточилась у него в пристальном взгляде. Последний раз сверкнули огнем его зеницы, когда-то горевшие пламенем. Потом он прошептал: «Бог и родина!» — и тихо скончался.

Сайрес Смит наклонился и закрыл глаза тому, кто некогда был принцем Даккаром, а теперь уже не был и капитаном Немо.

Герберт и Пенкроф плакали. Айртон смахнул набежавшую слезу. Наб опустился на колени, а журналист словно окаменел.

Сайрес Смит поднял руку над головой усопшего.

— Упокой, господи, его душу! — сказал он и, повернувшись к друзьям, добавил: — Помолимся за того, кого мы лишились!

Несколько часов спустя они сдержали свое слово, выполнив последнюю волю умершего.

Сайрес Смит и его товарищи покинули «Наутилус», унося с собою единственный дар, завещанный покойным их благодетелем, — ларец, содержавший в себе огромные богатства.

Они тщательно заперли великолепный, по-прежнему ярко освещенный зал. Стальную дверь люка задраили крепко-накрепко, чтобы ни одной капли воды не проникло в каюты «Наутилуса».

Затем колонисты сели в лодку, пришвартованную к борту «Наутилуса».

Лодку подвели к корме. Там на ватерлинии были устроены широкие краны, сообщавшиеся с камерами, предназначенными для погружения корабля.

Открыли оба крана, камеры наполнились водой, и «Наутилус», опускаясь все ниже, исчез под ее безмятежной гладью.

Но колонисты еще долго видели его в глубине сквозь толщу морской воды; при свете мощных электрических фонарей она сверкала прозрачной голубизной, меж тем как пещера снова стала черным склепом. Но наконец широкий сияющий ореол корабля померк, и «Наутилус», ставший гробом капитана Немо, лег недвижно на дно океана.

Как только забрезжил рассвет, поселенцы в полном молчании добрались до выхода из пещеры, которую в память усопшего капитана Немо они окрестили «пещерой Даккара». Отлив уже начался, и они без труда выбрались из грота, не обращая внимания на небольшие волны, лизавшие подножие базальтовых стен.