Сергей Кондратьев - Необычные случаи на охоте и рыбной ловле

Одеваешься легко: фуфайка, легкая шерстяная шапка. Обуваешься внимательно. Очень удобны ботинки и хорошо пригнанные краги, плотно охватывающие ноги до колен. В такой обуви легко преодолевать глубокий снег.

Охотник идет к токовищу протоптанной тропой по открытому пространству. Уже на расстоянии 400-500 метров от тока он замечает, что одна из пышных сосен в редколесье над самым током как бы увешана крупными черными плодами. Это косачи. Пора пересечь урему и войти под кров леса. Заветная сосна скрылась, и следующие двести метров можно пройти беззаботно.

Потом, при возрастающей осторожности начинается самый подход. От куста — к толстой сосне, от сосны — к тесной группе березок, дальше, уже пригнувшись, вон к тому выворотню. Осторожно выглянем из-за него.

Да, вот она, врезанная в синеву волшебная темно-зеленая крона с черными шевелящимися плодами. Как красивы эти птицы-крупные, плотные, иззелена-черные, блестящие, с белоснежными подхвостьями и красными бровями! Бровей, конечно, не видишь на расстоянии полутораста метров, но в представлении они живы.

И как разнообразны позы косачей! Один, вытянув шею, ощипывает верхушку соседней ветки, другой спокойно сидит на суку, третий крепко ухватился за гибкую ветвь, висит на ней, как акробат, вниз головой и, раскачиваясь, обрывает клювом хвою.

Любопытство натуралиста борется со страстью охотника. И посмотреть хочется и боишься — вдруг слетят! И тут же возникает вопрос, неизбежно связанный с подобной охотой: стрелять отсюда или попытаться подойти еще ближе?

Практика быстро показала нам, что ноин-ульские тетерева довольно строги и в редких случаях подпускают охотника ближе чем на 80-100 метров, а часто и на 100 метров подойти не дают. Таким образом, каждый раз приходится решать задачу сообразно обстановке. Иногда охотник бывает вынужден открыть стрельбу и на 150 метров. Конечно, при хорошем упоре. Выворотень отвечает этому условию, и треск первого выстрела рассыпается по горам. Целиться надо по возможности в самого нижнего тетерева. Его падение не так пугает остальных. Почему? Я пытаюсь объяснить это тем, что нижние тетерева не видят начала падения верхнего, «считающего сучки», и пугаются: не беркут ли напал сверху? Паника вспыхивает мгновенно. А нижний был на виду у всех и ничего ему не угрожало, и «приземлился» он не стукаясь о сучки. Может быть, заприметил что-нибудь лакомое под деревом? Конечно, перевоплощаться в тетерева затруднительно. Может быть, я и не прав в своих догадках. Охотно услышу более разумное объяснение. Пока же приходится просто считаться с фактом. Правило «стреляй в нижнего тетерева!» не мной выдумано, а известно многим охотникам.

При стрельбе на большую дистанцию промахи неизбежны. После двух-трех выстрелов птицы перестают кормиться и тревожно вытягивают шеи. После трех-четырех — стая с треском и ветровым шумом снимается.

Хорошо, если под опустевшей сосной вынешь из снега двух косачей. Но охота только что началась, и прежде чем подойти к убитой дичи, охотник тщательно следит за полетом стаи. В четырех случаях из пяти его можно пронаблюдать до конца. Здесь на помощь охотнику приходит рельеф горной долины.

Судзуктинские тетерева обычно пролетали над увалами солнечного склона и опускались на сосны в вершине какого-нибудь поперечного распадка. Тщательно заметив это место, охотник подбирает подстреленную дичь и начинает новый поход, предварительно обдумав наиболее удобный путь скрада. С каждым новым подходом косачи делаются все пугливее, а перелеты к следующей остановке-все длиннее.

Самое удивительное при этом, что путешествие стаи всегда ограничивалось бассейном Судзуктэ. Казалось бы, чего проще — перелететь в сивера Арангату или Баин-Гола и, следовательно, сразу скрыться за хребтом от глаз преследователя. Но нет! Как будто заколдованная черта змеится над гребнями, отделяющими Судзуктэ от смежных долин.

Пропетляв по солнечным косогорам и глубокому лесному снегу километров пятнадцать и набив сетку увесистой птицей - пять косачей весят в это время года около полу-пуда, утомленный, но довольный охотник возвращается домой. Он весь пропитан солнцем и свежим морозным воздухом, а ночью, лишь только закроет глаза, видит черные фантастические груши, окруженные зеленью и синевой.

Так удильщику мерещатся вздрагивающие поплавки, а грибнику — красные шапки подосиновиков.

Лик северо-западного Хангая к югу от долины Тэса весьма своеобразен. Это высокое плоскогорье, поверхность которого составляют слабо вогнутые бессточные котловины, отделенные друг от друга широкими и обычно пологими перемычками. Котловины эти различных размеров, от нескольких десятков до нескольких сотен квадратных километров. Наиболее низкая часть котловины бывает заполнена озером. Легко понять, что вода в этих озерах сильно минерализована и для питья и варки пищи не годится. Поэтому здешние монголы разбивают свои аилы на берегу какого-нибудь худосочного ручья, несущего с окрестных холмов в озеро скудную воду. Леса в этой стране мало. Лишь северные склоны гор-холмов кое-где покрыты лиственичными колками.

Сеть озер северо-западного Хангая служит естественной и облюбованной станцией для перелетных птиц. Здесь они чувствуют себя в полной безопасности.

В 1928 году я пересекал «озерное плоскогорье» от хребта Хан-Хухэй к монастырю Дурекчи-ван, что в долине Тэса. Хотя еще не истек сентябрь, но на большой высоте первые признаки суровой зимы проявились рано.

В день осеннего равноденствия после короткой, но стремительной снежной бури минимальный термометр, выставленный на ночь за палатку, показал минус 19,4 градуса С. Правда, днем температура поднялась до плюс 12 градусов, а на солнце так и вовсе жарко стало. Таков Хан-гай! Мы переваливали из котловины в котловину, и казалось, конца не будет этому просторному, но монотонному ландшафту: желтобурая трава, безоблачное небо и густая синева озер, изредка серые рощи лиственниц, уже осыпавших хвою. Валовой пролет дичи кончился. Озера опустели.

30 сентября мы миновали озеро Ой гон, лежащее в западной части обширной котловины, и, заметив вдалеке по направлению пути небольшой аил, поторопились к нему: наступали сумерки, а нам были нужны и вода и мясо.

Добрались до юрт уже в темноте. Раскинули палатки и после патриархальной традиционной беседы в одной из юрт купили барана и добыли воду.

Наутро обнаружилось, что рядом с аилом в невысоких берегах приютилось небольшое озерко (Цайдам-Нур) овальной формы, длиной около 700 метров. Юрты стояли у ручья, впадающего в узкий конец озера. На гладкой воде безмятежно отдыхала стая запоздалых крякв.