Эван МакГрегор - Вокруг света на мотоциклах

Во время съемок дружеские отношения завязываются часто, потом съемки заканчиваются, и дорожки обычно расходятся. Иногда такое общение перерастает в довольно долгую дружбу, когда вы видитесь и без умолку болтаете — но лишь изредка. Впрочем, с Чарли все было совсем по-другому: мы не теряли связи и постоянно встречались семьями. А вскоре произошедшие события связали нас даже больше, чем общее увлечение мотоциклами и вечеринками.

Я летал в Чикаго и Лос-Анджелес, чтобы сняться в одной из серий «Скорой помощи», которая — так совпало — называлась «Далекий путь». И пока я в Америке играл роль пациента, лежа на больничной койке с трубками в носу, по какой-то странной и зловещей иронии судьбы Клара попала в больницу в Лондоне.

Поначалу я думал, что она просто сильно простудилась или подхватила грипп, но на самом деле это был очень серьезный менингит.

Я сразу же полетел домой, и следующие две недели мы с Ив (так зовут мою жену) просидели у кровати нашей малышки. Это было ужасное время, и Чарли с женой Ойли нас очень поддерживали. Незадолго до нашего знакомства в Ирландии им тоже пришлось пережить трудный период, когда их старшая девочка, Дун, сильно болела — у нее обнаружили дефицит белых клеток крови. Однажды Чарли навестил нас в больнице, и я пошел его провожать. У Клары все было очень серьезно. Чарли видел, каково мне приходится, он и сам знал, как тяжело видеть своего ребенка в больничной палате. Он просто повернулся ко мне и сказал: «Все будет хорошо. Она поправится». Чарли напомнил, что все дети болеют, а иногда и очень сильно. Никто лучше его не понял бы тот страх и одиночество, которое испытывают родители заболевшего ребенка. Он знал, какие слова тогда нужно было сказать. На прощание Чарли крепко обнял меня, потом закинул ногу на свою Honda XR600R, выехал на дорогу, встал на заднее колесо и проехал так до самого конца улицы. Почему-то меня это очень тронуло. Каскадерский трюк был таким спонтанным и неуместным, что на какое-то мгновение я забыл о своих тревогах, — он ободрил меня больше любых слов. В этом весь Чарли: его оптимизм не знает границ. Трудное время мы тогда пережили, но я никогда не забуду, как Чарли ехал по дороге на заднем колесе. Он помог мне именно тогда, когда я больше всего в этом нуждался, и в тот момент наша дружба была скреплена навек.

ЧАРЛИ: Когда я познакомился с Эваном в баре «У Кейси» в 1997 году, то сразу почувствовал в нем родственную душу. Как и у меня, у Эвана много увлечений в жизни, но мотоциклы — самое главное из них. Сам я мотоциклы люблю всю жизнь. Мое детство прошло на ферме в графстве Уиклоу в Ирландии, и неподалеку от нас жил парень, у которого был мотоцикл. Я часто видел, как он со свистом проносится мимо нашего дома. Мне тогда было лет шесть, и я думал: «Ух ты!» Примерно в то же время мой отец, Джон Бурман, снимал в Ирландии фильм «Зардоз» с Шоном Коннери в главной роли, и актер во время съемок жил у нас. Однажды на выходные к Шону приехал сын Джейсон. Он был постарше меня, и у него был мини-байк. Джейсон все время заставлял меня толкать этот байк туда-сюда по дорожке. Потом, когда Джейсон вдоволь на нем накатался, а я научился его заводить, мальчик разрешил мне проехаться самому. Я тут же свалился с байка, но ведь одно мгновение я сидел в седле, держал руль, слушал рев мотора, чувствовал запах выхлопных газов, бензина и ощущал скорость — этого оказалось достаточно. Меня зацепило. И я стал донимать родителей своей новой страстью. Вскоре их удалось убедить — мне разрешили купить (на деньги, заработанные на съемках «Большого ограбления поезда») маленькую Yamaha 100, которую я храню и по сей день. Вот это было счастье.

В те дни мимо нашей фермы часто проезжал сосед на итальянском Maico 500, лучшей машине на тот момент. Звали соседа Томми Рокфорд, и очень скоро он стал для меня настоящим кумиром. Его отец, Дэнни, работал старшим садовником в нашем саду. Как и его папа, Томми был добрым и щедрым, и самое главное — он позволял мне приезжать к ним домой и возиться с его Maico. Томми сажал меня на сиденье, заводил мотоцикл и держал, пока я не двигался с места. У меня тогда еще не получалось доставать ногами до земли, так что, накатавшись вдоволь по полю, я подъезжал к Томми, жал на тормоза и соскакивал с мотоцикла, когда тот начинал заваливаться на бок.

К 12 годам у меня уже была собственная 125-кубовая машина и, как и Томми, я все свободное от киносъемок время занимался мотокроссом. Примерно тогда произошло мое знакомство с Казом Балински, еще одним мотофанатом. Жил он через реку от нашего дома. У Каза была Yamaha YZ-80, и он построил собственный мотокроссовый трек, на который я и Томми стремились вырваться при первой же возможности. Мы гнали на мотоциклах до конца земель моей семьи, потом пересекали реку, неслись через поля Балински и поднимались на холм, где у Каза был тот самый мотокроссовый трек. Мы гоняли по кругу, соревнуясь в скорости, спотыкаясь и падая, пока не становилось совсем темно.

Еще через пару лет мне захотелось технику помощнее, кубов на 250. Отец сказал, что такая машина слишком большая и меня еще рано на нее сажать. Но я продолжал канючить и скоро стал гордым обладателем Yamaha YZ-250. В день, когда я впервые сел на нее, отец играл в теннис с соседом. На тот момент этот мотоцикл был пределом моих мечтаний. Я решил, что его размеры и мощность меня не испугают, и понесся прямо по газону мимо теннисного корта, решив сделать на глазах у отца «билли». Глядя на него и как бы говоря: «Ну что, видишь? Твой сын может ездить на этой штуке!», я был страшно доволен собой, пока не повернул голову вперед и не увидел каменную стену, опутанную сверху колючей проволокой, всего в нескольких футах от себя. Я рванул передний тормоз, пытаясь остановить мотоцикл, но под колесами была сочная зеленая трава почти по колено, так что ничего нельзя было сделать. Меня несло на эту стену. Я налетел на нее, мотоцикл из-под меня выскользнул, а сам я запутался в колючей проволоке. Отец подбежал ко мне — израненный ребенок лежал на земле, но по его лицу я понял: оказывать мне помощь он не собирается. Стоя надо мной, отец кричал: «Дурачина чертов! Говорил же тебе — не дорос ты еще до этой машины!» Байк валялся рядом, мотор еще работал, и все, что я мог — это жалостливо проскулить: «Ладно, ладно, может, снимешь с меня эту проволоку?»

Вскоре после этого случая я продал Yamaha и купил еще один 125-кубовый мотоцикл. Отец был прав: до YZ-250 еще надо дорасти. Прежде чем распрощаться с ней, я решил немного покататься вместе с Кевином, братом Томми, у которого был полностью укомплектованный дорожный мотоцикл. Моя YZ-250 была чисто мотокроссовой машиной и вроде как не считалась автотранспортом (не облагалась налогом), у нее даже фар не было — пришлось прикрепить спереди фонарь. Проездив несколько часов по проселкам графства, мы подъехали к развилке, где пора было поворачивать домой. И вот там, прямо посреди дороги, стоял сержант Кронен, местный полицейский. Руки у него были скрещены на груди, а лицо нахмурено. Я удивился. Как это он нас засек? «Очень просто», — сказал он. Кронен остановился, чтобы осмотреть брошенную машину, и, поднимаясь по холму, заметил белый огонек, потом красный огонек, потом еще один белый огонек — и никакого красного после него. Полицейский подумал, что у водителя задняя фара не горит, а тот об этом не знает, — надо ведь предупредить человека. А тут я выскакиваю из-за угла: о-опс. Попался, голубчик!