Надежда Воронова - Ты приезжай…

И тут же припомнилось мне, как однажды довелось провести свои зимние каникулы в деревне у бабушки. Ощущение зимней сказки не забывается со временем. И если за окном белый-белый день, когда заснеженные деревья стоят, не шелохнувшись, то я непременно "проваливаюсь" туда, где особо радостно было лепить снеговиков, кататься с высокого склона на лыжах, санках, или без оных. В заскорузлой от снега одежде бежать в избу, у порога скинуть валенки, почти всё снять с себя, и залезть на еще теплую кирпичную спину беленой русской печи. Там в полутьме на ощупь отыскать пряник, или почти растрескавшиеся семечки липы, собранные нами накануне. В избе светло, уютно. С печи хорошо видна зала. На чистом некрашеном полу, выскобленных голиком и речным песком половицах, пестротканые полосатые дорожки. Бабушка несет, сверкнувший в свете лампочки под потолком, самовар, ставит его на стол, возле которого вдоль стен стоят широкие скамьи, вместо дверей проемы в ситцевых занавесках. Перегородки отделяют кухню от залы и кути, в кути маленькая печка с плитой. В доме всюду тепло и на душе у меня тепло. По-моему, в душе я все та же девочка, которой очень хочется погостить у бабушки.

Из моих ностальгических воспоминаний я была резко вырвана внезапной остановкой всей группы. Оказалось, что нам предстояло идти по заснеженной просёлочной дороге. Опытные туристы, предусмотрительно взявшие с собой электрические фонарики и балониевые краги на сапоги, решительно вступили на предполагаемую колею. За ними потянулись все остальные. След в след друг за другом словно гномы, что отправились добывать самоцветы, мы шагали в полутьме. Имеющие фонари – шли уверенно, остальным же приходилось полностью сосредотачиваться на процессе продвижения, взгляд в сторону оборачивался падением в сугроб как минимум по колено – не до вдохновения! Все-таки приятно иногда быть ведомым – подумалось мне – хотя и тяги к лидерству я не лишена. Над сверкающей лунными брызгами поляной за нами с интересом наблюдала луна, мол, и куда же вы? А мы вскоре остановились, неожиданно, как будто в стенку уткнулись. Пришли! Кто-то в этой, как мне казалось, сплошной темноте что-то делал уверенно и спешно. Вот уже можно разглядеть пламя костра, ползущее вверх по пирамиде из стволов. Вокруг костра несколько бревен. Активисты постарались – заранее подготовили кострище, заготовили дрова. Располагайтесь! И все очень поспешно стали устраиваться, скинули рюкзаки, выложили праздничное угощение. По тенденции больших компаний туристы группировались по несколько человек, и мы с подругой не поодиночке, вдвоем. В атмосфере происходящего чувствовалось, что предвкушение праздника достигло своего апогея. Из портативного радиоприемника уже звучит речь президента. И вот оно – мгновение, к которому готовились несколько дней! С первым ударом московских курантов все замерли в ожидании, как будто ступили на шаткий навесной мост, что завис над пропастью между прошлым и будущим – старый год уже закончился, а новый еще не наступил. На душе и радостно и тревожно – ждём нового, а каким оно будет? С последним ударом курантов понеслось веселье: оглашались тосты, зашипели, засвистели петарды, раскрашивая разноцветьем на несколько метров ночную темноту. Ближайшую елку украсили гирляндами, на одном из деревьев пристроили магнитофон, развели еще один костер, поменьше. Возбужденные праздничной суетой и принятой дозой алкоголя кое-кто рванулся в пляс, кто-то в пылу азарта сбросил с себя куртку и так заразительно отплясывал, что его примеру последовали не менее десяти человек – возле костра организовался плотный хоровод. А возле большого костра зазвучала гитара и весьма нестройные голоса выводили то одну то другую песню и, как часто бывает, в сущности, так и не допели ни одну из них от начала до конца, то и дело, забывая слова. В котелках уже заварили чай и предлагали всем обжигающий напиток. Попивая чай с дымком, незаметно для себя я погрузилась в воспоминания, и слышала уже только свои песни. "Заварен круто дымный чай, взлетают искры светлым роем. Моя родная, не скучай! – трещит в костре сухая хвоя". Слова этой песни "унесли" меня на север, в метеорологическую экспедицию. Ах, экспедиции! Хвала им! Они позволяют не только побывать в весьма отдаленных и часто не освоенных еще людьми местах, но и дают возможность погрузиться в совсем необычную для городского жителя обстановку, оказаться как бы на необитаемом острове малочисленной группой, где каждый человек всегда на виду. Чужаки в экспедицию не поедут, – и это очень ценно! Экспедиции дают возможность отстраниться от всяческих городских проблем, сосредотачиваясь на полевой работе и на незатейливом быте, находясь всё время вне каменных стен. Напитываясь энергией природы душа, не может не развернуться не отпустить все печали, которые без следа растворятся в этой бесконечности пространства. Самые сильные и яркие впечатления обычно связаны с первым выездом в "поле". Парадоксально, оказывается, что иногда надо уехать за тридевять земель, чтобы увидеть наконец-то то, что у тебя под носом. Для меня таким откровением стала лиственница. В далекой-далекой тундре там, куда можно попасть только прилетев на вертолете, было всего несколько высоких деревьев и то до них нужно было еще дойти, аккуратно ступая на мох, обходя кажущимися не просто безопасными, а нарочито заманивающими пятна песка. Но опытные люди знают, что если ступишь на этот песочек – засосет, можешь и не выбраться. Лиственница вопреки своему названию дерево хвойное. Мягкие пучочки нежно-зеленой хвои своей необычностью тронули мое сердце, хотя черные округлые шишки-плоды прошлого – совсем не украшали его. Каково же было мое удивление, когда вернувшись из экспедиции, в городе родном на одной из аллей я увидела лиственницу! На ее ветвях красовались красноватые аккуратные шишечки, похожие на своеобразные бутоны неведомых цветов. Не зря я ездила в экспедицию – подумалось мне – раз пришло мне на ум такое сравнение, темные плоды былого уже почти не заметны среди множества новых, красивых.

"Где-то багульник на сопках цветет, кедры вонзаются в небо" – еще одна песня, продолжением предыдущей. В тундре много всяческих цветов, а возле площадки метеонаблюдений я увидела шикарную клумбу багульника. Однажды ночью его беленькие цветки вмиг стали вдруг розовыми – они озарились восходом солнца, которое буквально только что до этого зашло за горизонт. Конечно багульник, что растет в нашей ленинградской области не идет ни в какое сравнение с тем багульником, но когда я его вижу, то обязательно вспоминаю северную экспедицию. "Кажется, будто давно меня ждет край, где ни разу я не был…" Жаль, что мало где я побывала и, увы, время моих экспедиций похоже прошло. Только мои воспоминания о тех выездах, что были когда-то, словно костер, вновь одарят меня светом и теплом. Нынче у многих есть возможность побывать в любой стране. Иные мои ровесницы с удовольствием катаются по Европе, по Египту… Но меня такой способ путешествия не привлекает. Не по мне ни организованные туры, ни автопробеги, да, и с палаткой за спиной я уже тоже не ходок. Бывало, я останавливалась где-нибудь на два-три дня, но чувствую, что с каждым годом возрастает и возрастает сила притяжения моего домашнего комфорта. И потому, однодневный поход на лоно природы – пожалуй, самый оптимальный вариант для меня сейчас. Итак, я незаметно возвернулась в настоящее, в новогоднюю ночь. Народ веселится. Я попыталась включиться в гулянье – и подпевала, и поплясала, и с кем-то перекинулась несколькими фразами, но веселье даже своим дыханием не коснулось меня. Скучно! Обычная пьянка только в лесу. Очень часто в компании я чувствую себя неуютно, особенно, там где много пьют – со мной пить неинтересно, мне не удаётся дойти до такого состояния когда интересными становятся все темы разговоров. Я вновь и вновь приглядываюсь к очередной компании, но вскоре мне становится скучно, будто я не при деле, будто все чужие, или я почти всем чужая? Чья я? И надо ли быть чьей-то? Где "мои"? Нет любимого и многие друзья уже покинули этот мир, а с тем, кто жив часто не то что встретиться – поговорить по телефону и то не удается – физически не успеваем сделать то, что требует от нас суетная жизнь, – время обрело невероятное ускорение. И мчатся, улетают, словно искры костра минуты, дни, года. Как тесно на этом ночном пятачке, как будто на дне темного колодца переминаешься с ноги на ногу. Пытаясь расширить пространство ночи, я стала удаляться от общества. Как оказалось, мы расположились на своеобразном полуострове, слева струилась незамерзшая река, справа в нее впадал ручей. На том берегу реки в ярком лунном свете величественно и картинно высились могучие ели, они были похожи на те, что рисуют на новогодних открытках. Чуть в стороне деревья выглядели мрачными и почему-то напоминали мне декорации к балету "Лебединое озеро". Меня не покидало ощущение, будто я в театре – то на сцене, то в зале. Хотелось дотронуться до лап тех елей, может, тогда они бы стали для меня реальными, живыми. Но недоступен берег тот – нет моста, и речку не сковал мороз. Мне не слышны были голоса веселящихся, но был виден яркий свет костра, что аленьким цветочком из сказки пламенел во тьме. Не потому ли луна словно вопрошала, мол, не страшно? Конечно, нет. Легко представить, что у костра ждут меня двенадцать месяцев. Вот и все сказки этого места – грустно констатировала я. Моей подруге, как и мне жутко наскучило это однообразие. Наше желание покинуть "бал" разгоралось ярче пламени костра. Но все организованно уйдут отсюда не раньше чем через два часа. Что делать? Фонарика нет, а тропинку в лесу не видно.