Жюль Верн - Веселые неприятности трех путешественников в Скандинавии

— И вы собираетесь путешествовать за границей? Вы сошли с ума?

Сошел или нет, но я оставался верным своей мечте. Меня не трогали никакие доводы: ни самые серьезные, ни узкоспециальные, хотя люди практичные и сопровождали их пожатием плеч. Подобно Диогену[47], я продолжал искать человека.

Более счастливый, чем философ из Синопы, и уж конечно лучше, чем он, одетый, я в конце концов нашел его. Это был адвокат, которому его многочисленные клиенты предоставили отпуск на неопределенное время. Звали его Эмиль Л.[48], и он обладал такими длинными ногами, что легко мог бы одолжить несколько сантиметров композитору. Если принять во внимание, что его якобы подтачивали три или четыре смертельные болезни, держался он молодцом, и к тому же это был один из тех людей, что не привыкли останавливаться на полдороге.

Когда я поделился с ним своим замыслом, он улыбнулся, сделал три шага по метру с четвертью и сказал:

— Великолепный проект, дорогой мой! Посетить скандинавские государства! Изучить Конституцию 1809 года[49], постановления парламента Швеции, страны, которая первой удостоилась чести иметь представительское правительство! Прочитать постановления Стена Стуре Старшего[50], включавшего в национальное представительство крестьян! Услышать выступления Андерса Даниэльсона[51], самого замечательного оратора Вестерготии![52] Перелистать сборник законов 1822 года! Увидеть, как функционирует koemnestroett[53], суд первой инстанции, radhustroett[54], апелляционный суд hofroett[55], высшая судебная инстанция, и, наконец, hogstadomstol, верховный суд под председательством министра! Порыться в специальных законах, самый любопытный из которых дает право женщинам уезда Веренд разделять наследство с мужчинами в память о победе, одержанной ими над датчанами![56] Просмотреть труды профессоров Афзелиуса[57], Валенберга[58], Сванберга[59], Йефера[60], Фриса[61], Нильссона![62] Пройтись по университетам Лунда[63] и Уппсалы![64] Да это же мечта всей моей жизни, исполнение самых заветных желаний!

Мне казалось, что потопы кончились, когда была придумана радуга, но я ошибался. Наконец через сорок минут, хорошо еще, что не через сорок дней, поток иссяк.

— Когда отправляемся? — опережая меня, спросил Эмиль.

— Первого июля, — ответил я. — Теперь у нас май, и времени на подготовку хватает.

— Решено?

— Решено.

— Хорошо, натаскаю себя в норвежском законодательстве, — заметил адвокат, расставаясь со мной.

«Да уж, — подумалось мне, — ну точно, быть мне ведомым!»

Адвокат познакомился с музыкантом. Все шло как по маслу.

Я отказался от мысли искать четвертого компаньона. Да и кого взять? Врач без конца бы говорил о слоновой болезни и проказе у ихтиофагов[65], военный — о казармах и маневрах, аграрий — о дренажах и севооборотах! Нет, ничего такого от своего путешествия я не хотел. Мне всего-то и нужно было, чтобы по мере продвижения перед моими глазами спокойно, одно за другим, представали чудеса природы. Меня мало беспокоил стиль здания, если оно хорошо вписывалось в пейзаж, и распределение пород внутри горы, после того как я взобрался на вершину.

В общем, моими компаньонами стали два симпатичных малых; впрочем, нет никого покладистее адвоката, если только он не облачен в одежды противоположного пола[66]. Что же до музыкантов, то они полностью опровергают мнение Гесиода[67], считавшего их, вместе с гончарами и кузнецами, самыми завистливыми людьми в мире. Разумеется, поручиться за горшечников и молотобойцев я не могу.

В течение двух месяцев, предшествовавших отъезду, мы часто собирались втроем, целыми часами разглядывали карты и спорили о маршруте. Эмиль довольно хорошо говорил по-английски, и, так как издательский дом «Ашетт»[68] еще не выпустил своего «Жоанна»[69] по Скандинавии, он погрузился в «Мёррея»[70], повергнув меня в отчаяние, потому что эти проклятые книжки вечно преподносят что-нибудь неожиданное.

Я накупил самых лучших карт Швеции, и мы с компасом в руках пожирали расстояния, пересекали потоки, взбирались на горы по пологим склонам.

— Эге! — говорили мы. — Как подумаешь, что все это придется делать на местности!..

И наши физиономии расплывались от счастья, смешанного с гордостью. Длинные ноги Эмиля покачивались, готовые преодолевать пространства. Что касается меня, то я чувствовал, что поспеть за ним могу лишь с большим трудом. Аристид же чувствовал себя несколько утомленным уже сейчас.

— Я, — не уставал повторять адвокат, — не отношусь к тем людям, которые думают, что узнали страну, проехав ее по железной дороге! Я намерен посмотреть всё!

— И я тоже! — отвечал я. — Нам нечего спорить на этот счет.

Наконец, после многочисленных препирательств, вызванных крайним возбуждением, было решено, что путешествие начнется в Швеции. Нам предстояло по железной дороге Кёльн — Ганновер — Гамбург добраться до Любека, а там сесть на пароход, отправлявшийся в Стокгольм. Плавание обещало быть замечательным. Мы решили, что, пересекая север Германии, постараемся осмотреть всё самое примечательное.

Июнь тянулся очень долго, несмотря на то, что содержал всего тридцать дней. Солнце сияло по пятнадцать часов в сутки, и я был едва жив. Воображение уносило меня далеко. Я не мог найти себе места. Я тренировался подобно заправскому жокею перед скачками: долгие прогулки по просторам Сен-Дени должны были приучить меня к выносливости в седле; когда же я карабкался на Монмартрский холм, тот буквально раздувался от гордости, потому что в этот момент заменял собой настоящую гору. Легкие мои привыкали к интенсивному дыханию. Отсюда мой взгляд окидывал великую столицу, которую я про себя называл Парижским океаном. Потом, спустившись, я с легким презрением поглядывал на прохожих, которые, никуда не собираясь уезжать, шагали себе по обыкновенным улицам, в то время как существуют дороги, бегущие по узким теснинам, существуют равнины, на которые грозно обрушивается море, а не просто течет мирная Сена, и я, признаюсь, жалел их — они никогда не увидят Норвегии!

Из «Словаря практической жизни» г-на Г. Белеза[71] я постарался почерпнуть сведения, необходимые путешественникам. Прежде всего он рекомендовал запастись паспортом. В наших канцеляриях на это уходит гораздо меньше времени, чем в иностранных. Господин Белез советовал предпочесть паровые суда парусным. Таково было и наше мнение. Он убеждал взять в дорогу немного рома и табака. «Эти два продукта, — объяснял он, — если ими угостить в нужный момент, помогут завоевать доверие и дружбу матросов, а уж с ними-то никогда не стоит портить отношений». Я старательно переписал эту рекомендацию. Господин Белез настаивал на большом количестве обуви и на том, что самой удобной одеждой являются резиновые плащи (!). Наконец, заканчивая свои напутствия, он буквально умолял захватить с собой огнестрельное оружие, но не столько для того, чтобы защищаться, сколько для того, чтобы подать сигнал о помощи. «Потому что, — писал он, — есть, к сожалению, масса примеров, когда туристы, падая, ломают себе ноги и гибнут на близком расстоянии от мест, где им была бы оказана помощь, если бы они могли дать о себе знать хотя бы звуком выстрела».