Кэролайн Майтингер - Охота за головами на Соломоновых островах

Погрузившись на шедший в Тулаги пароход «Матарам», мы ничуть не пожалели о нашем пребывании в странах, находящихся так близко к Южному полюсу. Добравшись до экватора, мы снова очутились в прежнем состоянии: та же неустроенность финансовых дел, то же отсутствие портретов жителей Фиджи, отчасти компенсированное наличием портретов маорийцев.

Теперь мы должны были признать, что быть членом экспедиции, зарабатывающей на свой проезд, это совсем не то, что участвовать в экспедиции, действующей наверняка.

Мы подвергались любому риску…

Когда Маргарет и я вошли в кают-компанию «Матарама», нас охватило чувство приятного волнения при виде целой стаи, чуть ли не целого города белых человеческих голов. Лишенные в течение недели возможности удрать с парохода, они неминуемо должны были стать жертвами надвигающейся эпидемии. В кают-компании находилось три десятка пассажиров, а еще десятка два, как мы это узнали из пассажирского списка, укрывались в разных уголках, пытаясь благополучно пережить путь из порта Сидней в открытое море, превращенное сильнейшим зимним штормом в клокочущую пену. Все пассажиры были совершеннолетними, и все они, за незначительным исключением, возвращались домой, к себе на острова. Нам оставалось только напустить на них портретную эпидемию.

Техника напускания эпидемии предполагалась очень простой: Маргарет должна была попросить кого-нибудь из присутствующих позировать для меня «просто, шутки ради», и тогда, когда зрители увидят, какое поразительное сходство создается при помощи карандашей из жестяной сигаретной коробки, все пассажиры ринутся позировать. А если среди них найдутся слишком медлительные люди, то к концу путешествия пароходная скука все равно загонит их в наши сети, где за исполненный углем шедевр им придется платить не менее трех гиней[6]. За произведение искусства надо брать гинеями, а не фунтами[7], так как в английском классовом обществе полтинничное превосходство гинеи над фунтом определяет разницу между презренным «ремеслом» и истинным искусством.

Мы с нетерпением ожидали, когда пароход зайдет в Брисбен, где количество наших жертв пополнится, а с окончанием шторма скрывающиеся по каютам два десятка пассажиров поправятся, пароход приобретет достаточную устойчивость, чтобы я могла рисовать портрет углем.

Все должно было идти по намеченному нами пути, если бы не два непредвиденных обстоятельства. Первым из них была «эта история с малаитянами», которая привела пароходных обитателей в состояние такой возбужденности, что если кто-либо из них попытался спокойно позировать, то неминуемо бы взорвался (об истории с малаитянами расскажу дальше, так как не умею рассказывать два сюжета сразу). Второе обстоятельство было характерным для пассажиров пароходов, курсирующих именно на этой линии.

Плантатор, возвращающийся после отдыха на юге, ни в какой степени не может служить моделью для портрета. Он непригоден в финансовом, моральном и физическом отношениях. Это не человек, а какая-то развалина. Когда после трехлетней работы на плантации он отправляется в отпуск на юг, то едва стоит на ногах от усталости или болезней, вызванных нестерпимой тропической жарой. Но после восстановления своего здоровья в прохладных барах Сиднея плантатор лишается способности даже сидеть. Обратная поездка на плантацию — это мучительный путь из мира грез в мир суровой действительности. И, право, невозможно рисовать его в подобном состоянии да еще брать за это три гинеи.

Помимо Маргарет и меня, на пароходе находились пять женщин. Трое из них были редко встречающимися здесь туристками, у которых хватало смелости встретиться на островах с носителем малярии — комаром-анофелесом, но уже бессильных противостоять нашему предложению позировать для портрета.

Две женщины были женами плантаторов. Старшая из них возвращалась из сиднейской больницы после излечения от черной лихорадки, часто возникающей после длительного заболевания малярией. Исход этой болезни почти всегда смертельный. Эта женщина менее всего напоминала вылечившегося человека. Скорее это был учебный экземпляр трупа в медицинском институте, и притом слишком долго пролежавший в формалиновой ванне. Ее кожа имела странный оттенок фальсифицированного чая и была такой прозрачно-тонкой, что через нее ясно просвечивали кровеносные сосуды и мышцы вокруг глаз. Она говорила, что чувствует себя «отлично», но мы не сомневались, что дни этой женщины сочтены и что родственники будут рады иметь портрет покойной. Ее вид настолько приближался к облику возвращавшихся плантаторов, что у нас не хватило духа предложить ей позировать для столь необходимого наследственного портрета.

Более молодая плантаторская супруга казалась новичком по сравнению с женщиной, ухитрившейся выздороветь после черной лихорадки. Она не только была здорова, но даже совсем недавно стала матерью ребенка и обладала ясной точкой зрения на ряд особенностей островной жизни, что дало нам возможность подготовить себя к встрече со страной, куда мы направлялись.

Внизу под лестницей, ведущей в коридор классных кают, пароходная компания предусмотрительно поставила для пассажиров большой стол для глаженья и электрический утюг.

Здесь, за привычной домашней работой, гладя детские платьица и нижнее белье, обе жительницы островов развязывали свои гордые британские языки. Женщины, когда они работают вместе, умеют говорить о простых и правдивых вещах, о которых умалчивают в безделье.

Помимо ряда других вещей, мы узнали о трудностях семейной жизни на островах. Вряд ли эти трудности угрожали членам экспедиции, охотящейся за головами, но все же из этих рассказов мы почерпнули немало интересного. Мы узнали, что белые женщины должны уезжать на время родов на юг, во избежание послеродового сепсиса, угрожающего роженице на островах, несмотря на то что в Тулаги имеется больница (мы все удивлялись, почему туземные женщины не подвергаются той же опасности). Беременная женщина должна уезжать на юг в начале своей беременности из-за множества возможных осложнений, заболевания малярией и другими местными болезнями. Совершенно необходимо, чтобы после родов мать и ребенок на протяжении нескольких месяцев находились под наблюдением врачей, так как иногда малярия передается ребенку еще в утробном состоянии, и зачастую дети рождаются с увеличенной селезенкой и поражением некоторых желез. Иметь семью или, говоря другими словами, жить нормальной для взрослого человека жизнью сопряжено для белого жителя островов с огромными трудностями.