Джон Паттерсон - Людоеды из Цаво (главы из книги)

Первую ночь я провел в маленькой, крытой пальмовыми листьями хижине, построенной каким-то путешественником. В то время она, к счастью, пустовала. В этой старой полуразвалившейся хижине не было даже двери, и, лежа на своей узкой походной кровати, я сквозь крышу видел яркие мерцающие звезды. Я тогда еще не представлял, какие приключения ожидают меня. И если бы я знал в ту ночь, что два свирепых людоеда бродят вокруг хижины в поисках очередной жертвы, едва ли мог бы так спокойно спать в этом ненадежном убежище.

Поднялся я засветло, горя нетерпением поскорее ознакомиться со всем, что меня окружало. Когда вышел из хижины, первым впечатлением было, что со всех сторон меня обступил непроходимый лес. Поднявшись на невысокий пригорок у самой хижины, я обнаружил, что все пространство вокруг было покрыто чахлыми низкорослыми деревьями и густым колючим кустарником. Расчищена была лишь узкая полоса железной дороги. Бесконечная ньика – заросли беловатых и лишенных листьев карликовых деревьев – имела вид унылой, выжженной солнцем пустыни. Кое-где темно-красные, потрескавшиеся от жары скалы выступали над кустарником, придавая еще более безрадостный вид этому мрачному ландшафту. К северо-востоку тянулся непрерывной линией Ндунгу, а далеко на юге виднелась снежная шапка Килиманджаро. Единственное, что радовало взор, – река, которая и дала имя станции. Это был прохладный поток и, что характерно для рек этой части Восточной Африки, никогда не пересыхающий; кайма высоких деревьев вдоль берегов составляла приятный контраст скучному однообразию общего пейзажа.

Осмотрев окружающую местность, я вернулся в хижину и начал готовиться к тому, чтобы остаться надолго в этом заброшенном уголке. Распаковали ящики, и рабочие натянули палатку у главного лагеря, неподалеку от того места, где я провел ночь. Дорога к этому времени уже достигла западного берега реки. В лагере жило несколько тысяч индийских рабочих. Так как дорогу нужно было закончить в очень короткий срок, пришлось построить временный мост и подвести к нему линию. Основная цель моей работы заключалась в том, чтобы соорудить капитальный мост и закончить все строительные работы на расстоянии тридцати миль по обе стороны от Цаво. Я прикинул, что мне было необходимо для этого, и отправил заказ на рабочую силу и оборудование в управление в Килиндини. Вскоре прибыли новые рабочие, доставлены строительные материалы, и стук молотков и визг лебедок весело разносились по всей округе.

К сожалению, спокойная жизнь продолжалась недолго: вскоре наша работа оказалась прерванной весьма грубым и бесцеремонным образом. Два жадных и свирепых льва-людоеда появились в округе и в течение девяти месяцев с перерывами вели «военные действия» против железной дороги и всего связанного с нею в окрестностях Цаво. Ужас охватил всех, и в декабре 1898 года из-за них более чем на три недели полностью приостановилось строительство дороги. Сначала им не всегда удавалось захватывать людей, но время шло, и они все больше наглели и уже шли на любой риск, лишь бы заполучить лакомое блюдо. Их приемы постепенно становились все более беззастенчивыми, а охота на людей такой безошибочной и смелой, что рабочие-индийцы твердо уверовали в то, что это вовсе не львы, а дьяволы в львиной шкуре. Не раз люди меня убеждали, что бесполезны все попытки застрелить льва. Они были уверены, что злые духи двух умерших местных вождей приняли обличье львов в знак протеста против проведения железной дороги через их страну и решили помешать строительству, чтобы отомстить за нанесенное им оскорбление. Уже через несколько дней после моего приезда мне сообщили, что хищников видели неподалеку от Цаво. Вскоре после этого таинственно исчезли двое рабочих-индийцев, и мне сказали, что их ночью прямо из палатки утащили львы.

В то время я не поверил этим рассказам и был склонен думать, что несчастные оказались жертвой какой-нибудь нечистой игры. Оба они, как выяснилось, были хорошими рабочими, скопили уже немного рупий, и поэтому казалось вполне вероятным, что какие-нибудь негодяи убили их из-за денег. Однако мои подозрения вскоре рассеялись. Примерно через три недели, после того как я приехал, меня разбудили на рассвете и сообщили, что один из джемадаров[4], громадный сикх по имени Унган Сингх, ночью прямо в палатке был схвачен львом, который утащил и сожрал его.

Я тут же решил не теряя ни минуты обследовать местность и вскоре убедился, что Унгана Сингха действительно утащил лев. На песке возле самой палатки были отчетливо видны отпечатки львиных лап, а бороздка, видимо, от пяток жертвы, указывала, в какую сторону лев тащил свою добычу. Более того, джемадар жил в палатке вместе с десятком других рабочих, один из которых оказался свидетелем ужасной сцены. Он подробно описал мне, как в полночь лев неожиданно просунул голову в открытую дверцу палатки и схватил за горло Унгана Сингха, спавшего у самого входа. Несчастный только успел крикнуть «Чоро!» («Пусти») и обхватил руками шею льва. В следующую секунду он уже исчез, а его охваченные ужасом товарищи лежали, прислушиваясь к ужасной борьбе, которая шла снаружи, и не знали, как помочь ему. Должно быть, конец несчастного Унгана Сингха был нелегким. «Но что он мог поделать? – печально заметил один рабочий.– Разве он не боролся со львом?»

Услышав этот страшный рассказ, я тут же отправился по следу хищника. Меня вызвался сопровождать капитан Хэслем, в это время случайно оказавшийся в Цаво. Мы без труда нашли дорогу, по которой шел лев, так как он, очевидно, несколько раз делал остановки, прежде чем приняться за трапезу. Лужи крови отмечали эти «привалы», где он, по обыкновению людоедов, «слизывал» со своей жертвы кожу, чтобы полакомиться свежей кровью. Я убедился в существовании этой страшной привычки только после того, как сам увидел останки нескольких львиных жертв.

Когда мы дошли до места, где лев пожирал свою добычу, нашим глазам предстало ужасное зрелище: земля вокруг была залита кровью, повсюду валялись человеческие кости. Голова несчастного джемадара была не тронута, если не считать нескольких рваных ран, оставшихся от клыков льва, когда тот схватил его, и лежала в стороне; в широко раскрытых глазах застыл ужас. Трава вокруг была измята. При более тщательном осмотре мы обнаружили, что здесь ночью было два хищника, которые, должно быть, дрались за обладание добычей. Это было самое зловещее зрелище из всех, что мне когда-либо доводилось видеть. Мы собрали останки и завалили их камнями, а голову с ее застывшим испуганным взглядом, который, казалось, все время преследовал нас, забрали с собой для опознания.