Анатолий Варшавский - Путешествия Дюмон-Дюрвиля

До сих пор идут споры о том, каково было первоначальное положение рук у Венеры. И были ли они, кстати, когда Иоргос нашел статую. Одно из важнейших свидетельств принадлежит Дюмон-Дюрвилю: ведь он был в числе тех немногих людей, которые видели статую еще в те времена, когда она находилась на острове. Вот оно: «Статуя (я обмерил обе ее части по отдельности)… изображала обнаженную женщину, которая в левой поднятой руке держала яблоко, а правой придерживала красиво драпированный пояс, небрежно ниспадавший от бедер до ног». А дальше следует фраза, которая вызвала немало толков: «В остальном и та, и другая рука повреждены и в настоящее время отняты от туловища».

Под «настоящим временем» Дюмон-Дюрвиль, очевидно, разумел те дни, когда он был еще на острове.

Слова Дюмон-Дюрвиля подтверждает еще один очевидец, консул Брест, который в известном уже нам письме к Давиду (мы его уже частично цитировали), датированном двенадцатым апреля, то есть на четвертый день после находки статуи, писал: «Местный крестьянин нашел на принадлежавшем ему участке три мраморные статуи. Одна из них изображает Венеру с яблоком раздора в руках; она несколько покалечена, руки у нее поломаны (под второй и третьей статуей Брест подразумевал статуэтки-гермы. — А. В.)». И тот же Брест в письме от двадцать шестого ноября 1820 года, написанном уже после того, как маркиз де Ривьер самолично побывал на Милосе, сообщал: «Его превосходительство приказал мне заняться поисками рук и других обломков статуи, но для этого надо добиться специального разрешения у турок, которое дало бы возможность производить раскопки за наш собственный счет. Есть основания надеяться, что в той же самой нише, где ее нашли, можно разыскать и другие предметы».

Нет, право, не так-то просто доказать, что статуя якобы, как утверждали некоторые историки искусства в конце XIX века, да и в нашем веке, была найдена с целыми руками и что она изображала Венеру с яблоком Париса. Все тот же Дюмон-Дюрвиль был далеко не так категоричен. Он писал: «Все эти атрибуты, казалось бы, вполне подходят к Венере во время суда Париса, но где тогда Юнона, Минерва и красавец пастух?»

Неподалеку от Милоса он побывал еще на одном небольшом острове, точнее, группе островков. Всего их было пять. Три образовали нечто вроде кольца, а два находились в центре этого кольца. Некогда это был единый вулканический остров, диаметром примерно в восемнадцать километров. Его венчала широкая, конусообразная гора.

Во Франции остров был известен под именем Санторин. Ныне его называют Тира. В последние годы ученые связывают колоссальное извержение местного вулкана, которое произошло где-то между 1500 и 1450 годами до новой эры, с последовавшим за ним упадком критской цивилизации.

Дюмон-Дюрвиль был одним из первых исследователей, занимавшихся геологией этого необычного острова, едва ли не самого опасного среди множества вулканических центров Кикладской вулканической зоны, островной дугой протянувшейся через Эгейское море.

…Вздыбленные, круто уходящие вверх скалы. Они мощны и живописны, серовато-белые с черными и темно-красными прослойками. Окаменевшие лавовые выбросы. Огромные камни, иногда одиночные, чаще по два — по три, а то и целые нагромождения. Седловины гор. Разломы. Мощный слой окаменевшего вулканического пепла. Так ныне выглядит остров. Таким увидел его и Дюмон-Дюрвиль.

Доклад, прочитанный Дюмон-Дюрвилем в Академии наук в январе 1821 года, вызывает огромный интерес. Исследователь рассказывает о том, как была найдена Венера Милосская, о подземных галереях на острове Милос, о геологических особенностях острова Санторин, о растениях, встречающихся на островах архипелага. Каждой из этих

-----------------------------------------------------------

В книжке отсутствуют страницы 14 и 15.

-----------------------------------------------------------

Дюмон-Дюрвиль и курс Ламарка «Гидрогеология», появившийся в 1802 году. Тот самый курс, в котором Ламарк писал о том, что лик Земли, а соответственно ее животный и растительный мир менялся на протяжении веков и тысячелетий постепенно. А раз так, то новые условия должны были порождать и соответствующую приспособляемость организмов, новые возможности органов, да и новые органы.

…Это тогда Кювье, который уже был знаменит и авторитетен, с усмешкой заявил: «Безграничное время, которое играет такую роль в религии магов, не менее важную роль играет и в размышлениях Ламарка». Кювье, великолепного Кювье, ставшего при жизни классиком, воззрения Ламарка приводят в бешенство. И не удивительно! Ламарк — убежденный эволюционист. Кювье — убежденный и непримиримый сторонник неизменяемости видов и идеи постоянства катастроф.

Думал ли Дюмон-Дюрвиль, что именно Кювье, который открыл целый мир вымерших животных и привел в систему все сделанные им и до него находки ископаемых позвоночных, этот человек, учившийся вместе с Шиллером и ставший во времена Наполеона бароном, а во времена Людовика XVIII пэром Франции, этот баловень судьбы, пред чьим авторитетом преклонялась чуть ли не вся наука века, ознакомится по поручению Французской Академии наук с научными результатами кругосветного путешествия, совершенного на «Ракушке»! Шумный и блестящий наполеоновский барон, с огромной головой, украшенной копной рыжих волос, дает великолепный отзыв обо всем том, что сделано экспедицией в области естественных наук, а ведь это заслуга Дюмон-Дюрвиля. Свое удовлетворение гидрографическими работами, осуществленными Дюпереем и Дюмон-Дюрвилем, высказывает и другой крупнейший французский ученый — знаменитый физик Араго.

Он особенно подчеркивает значимость работ, посвященных изучению распределения поверхностных и глубинных температур воды в пределах Океании, начатых еще русскими экспедициями во времена кругосветного плавания Крузенштерна и теперь продолженных французскими моряками. Араго прав. Проблема взаимодействия океанических и воздушных масс — одна из самых кардинальных. Океанологи — пусть в более глубоком и широком плане — занимаются ею и в наши дни.

Все как будто бы хорошо. Дюмон-Дюрвиль получает звание капитана второго ранга. Он занят любимым делом, успешно продолжает свои научные изыскания. Но только вот не сложились у него, очевидно, к концу плавания отношения с Дюпереем. А может быть, почувствовал к тому времени Дюмон-Дюрвиль, что пора ему самому возглавлять экспедиции. Был у него уже свой взгляд на научную проблематику будущих исследований. Просторы Океании не просто манили воображение: сложилась целая программа действий.

Разумеется, немало было накоплено сведений об Океании к тому времени. Но все больше о посещаемых крупных островах, хотя и они тоже были не достаточно изучены. Что уж там говорить о россыпи коралловых островов Микронезии и Полинезии. Еще предстояло исследовать сотни пунктов.