Виталий СЕМИРА - ТАЙЛАНД — СТРАНА БЕЗ ТАЙН? ТАЙСКАЯ ПРИРОДА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Мы вернулись в кафе, попросив помыть купленное за 5 бат яблоко и забрав наши вещи. Времени было еще довольно, и мы еще сколько-то ожидали поезд на пустом вокзале, где служитель на всякий случай решил проверить наши билеты и подтвердил, что мы как раз сидим против нужного вагона.

Утром мы были в Бангкоке, где долго искали знакомую на другом конце города (но ее дома не оказалось), а потом еще дольше добирались до аэропорта. (Если точнее, у меня был адрес джагати (квартиры) индийской организации "Ананда Марги", и я решила заехать туда отдохнуть до самолета. Та диди (сестра-монахиня), что дала мне адрес, была в школе, где она работала. Другая же, пожилая индуска, была не в курсе, что кто-то может их посетить. Тем не менее она пригласила нас. Мы приняли душ, и Сияна поела быстроразваривающихся макарон, что были у нас с собой. Но особо мы не пообщались, не зная, о чем нам говорить, — может из-за моей усталости, а может, из-за некоторой опаски, с которой многие нынешние ананда-марговцы, как и представители других религиозных организаций, относятся ко внешнему миру. Хозяйка была не очень открыта на контакт, только выразила опасение, что в макаронах есть чеснок и лук — раджастическая (возбуждающая) пища, не употребляемая медитирующими людьми. Впрочем, у йогов считается, что в холодном климате раджастическая пища становится саттвической (чистой) — а при наших российской морозах и сырости, как мне кажется, вообще любая пища имеет минимальное влияние на мыслительный процесс (если не переедать). Через некоторое время хозяйка предложила нам овощи и фрукты, но макароны я уже успела приготовить до того.

Мы передохнули и спросили, как добраться до аэропорта, но хозяйка не знала, какие автобусы туда ходят и где на них садиться. Это типично для Бангкока, где сами тайцы ничего не знают, но тоже демонстрирует некий отрыв от жизни духовной организации, которая согласно своим идеям не должна была бы его иметь. Но и в Ленинграде медитирующие люди зачастую лишены практической ориентации и недостаточно открыты внешнему контакту. Они нацелены внутрь себя — им и так хорошо. Основатель "Ананда Марги" как раз и ставил задачу это преодолеть. Но поскольку он уже покинул этот мир 15 лет назад, то не может отвечать за всех своих последователей.

Так что нам оставалось полагаться на собственные силы. Мы пошли, что называется, куда глаза глядят и спросили дорогу у мотоциклиста. Вместо ответа он отвел нас в состоятельный дом, рядом с которым стояла машина. Хозяйка и ее сын стали узнавать номер автобуса по компьютеру. Она удивилась, что мы забрели одни так далеко, спросила, не нужно ли нам принять душ и перекусить, в ответ на отказ вынесла два больших яблока и два стакана воды и дала 100 бат: "Это ничто, но возьмите на всякий случай" — деньги у нас почти кончились. По идее, на обычный городской автобус — даже на два или три автобуса — нам должно было хватить, но в ее понимании в аэропорт ездить лучше на такси. С утра она проводила на самолет дочку — может, потому ее и тронула наша ситуация. Ее сын подвез нас на машине до остановки нужного автобуса — дальше начались обычные проблемы.

Мы долго ждали нужный номер, а когда он пришел, кондуктор сказал, что этот автобус в аэропорт не идет, и предложил сразу же пересесть на другой. Я вынула карту, и стала решать вопрос с водителем, и поняла, что хотя бы до середины пути нам на нем доехать можно. Через пробки автобус ехал с такой скоростью, что когда мы вышли, я стала ловить моторикшу, решив воспользоваться лишней сотней бат, чтобы не нервничать и за два часа точно быть в аэропорту. Рикша тут же поймался и запросил 200 бат. "120,"— ответила я. Мы сели в коляску и поехали. Через некоторое время рикша снова сказал: "200 бат". Я снова ответила: "120", и мы поехали дальше. Но Яся стала нервничать, и мы еще раз выясняли этот вопрос. В конце-концов я так и заплатила, сказав: "У меня больше нет", и рикша, надо сказать, остался доволен. Цена для моторикши — 50–60 бат, мы ехали вдвоем, так что все нормально. Свои деньги он честно заработал, мча нас вдоль автобана почти без остановок. Хотя сначала он привез нас не в тот аэропорт: не в иностранный, а в местный, но они были близко, а я контролировала дорогу, отмечая нужные указатели на английском: в городском транспорте расслабляться нельзя.

Разборки с новосибирскими авиалиниями я уже описала, а в самолете я видела новосибирцев, которые были на Пхукете. "Да так, не зацепило. Людей, конечно, жалко," — была реакция. Только в Москве я узнала масштабы катастрофы: цифра 280 тысяч воспринималась как виртуальная реальность, восемь новых русских — это не та цифра, о которой я могла искренне переживать, но меня поразило, что погибло 9 тысяч европейцев и что волна обрушилась на воистину райские места Индии, Шри Ланки и Андаманских островов (и Суматру — тоже, наверное, рай), стерев с лица земли целые этнические группы.

Эти места юго-восточной Азии, сохранившие естественность природы и культуры в силу своего климата, не заставляющего перенапрягаться и совершать неестественные скачки истории, — мой любимый регион Земли, передачи о котором я всегда смотрю по телевизору. Моя подруга, с которой мы были в Индии, чуть раньше меня съездила на Шри Ланку (у нас с ней похожий гороскоп: она родилась на три дня позже меня, и мы с ней независимо, но синхронно решили посетить южно-буддийские страны. На Шри Ланке ее тоже тронуло пение буддистов в горах — "где земля ближе к небу", как она сказала: "Знаешь, Симка, я ходила по этому раю и говорила: Боже, сохрани эти места. А теперь многих мест, где я была, нет." Катастрофа миновала ее во времени — а меня в пространстве. Еще одна наша знакомая по Индии собиралась в Новый год на юг Индии — как раз в зону катастрофы, но только что вернулась с нашей Камчатки, уставшая, и не поехала. Так что и ее Бог миловал, если сказать по-русски.

Мы возвратились в Москву в Рождество. Москва после Бангкока — тишь и провинция. И мы зашли в храм Христа Спасителя, где раньше не были. После великолепия Тайской архитектуры он показался нам совсем небольшим и далеко не таким сверкающим, как могла бы сверкать главная церковь. Ограниченность числа сюжетов икон: раз, два и обчелся — после юго-восточной цивилизации тоже как обычно бросалась в глаза. Но качество современной живописи, копирующей старую, меня тронуло: выражения лиц у художников прошлого века были более формальны, чем их современные копии (сравнить можно в рядом располагающемся музее, который мы тоже внимательно обошли). Создавалось впечатление, что современные художники лучше понимали то, что они рисовали.

В храм с утра начинала собираться очередь — и люди были какие-то тихие. Может, конечно, подействовали праздники, длившиеся уже не первую неделю: они приглушили обычную русскую эмоциональность. И, как я потом увидела в Москве, все были в курсе катастрофы в юго-восточной Азии — в большей степени, чем я, хранившая буддийский покой. Она произвела на всех большое впечатление: часть земной коры провалилась в ядро, Земля стала быстрее вращаться — а русских людей хлебом не корми, но дай предчувствовать грядущие катастрофы, особенно когда они не видят перед собой светлого будущего.