Юрий Иванов - Острова на горизонте

Стягивая рану нитками, я тихонечко засвистел сквозь зубы, улыбнулся Рике, и та тоже улыбнулась, вздохнула облегченно, а потом, хватаясь за спинки стульев, пошла из дому на воздух проветриться.

— Рика! — окликнул я ее. — Спасибо тебе за помощь.

И мне бы передохнуть. Как устали ноги! Ну и духота!

— Джо, — позвал я, и, когда боком-боком, будто опасаясь, как бы не своротить своим крутым плечищем косяк двери, вошел Джо, а за ним показалась и рыжая голова Алекса, я сказал: — Вот что, ребята: осторожненько положите капитана на койку. Во-от так… Настанет день, и капитан Френсис поднимется в ходовую рубку своего корабля. А я — на воздух. Поброжу.

— В одиночку бы не ходили, сэр.

— Нет-нет, все же один. Я недалеко.

— Не задерживайтесь, сэр. Мы готовим большой ужин. И потом… — Джо, поддергивая брюки, проводил меня до двери и махнул рукой в сторону океана: — Видите те белесые тучки? Боюсь, что к вечеру подует северный ветер и разыграется буря, сэр.

— Я понял, дружище. Но уж такая привычка. После операции мне надо хоть с часик побыть одному.

Ветерок, едва приметный с утра, крепчал. Мне было хорошо. Хорошо оттого, что кончилось мое столь длительное профессиональное безделье, что люди обратились ко мне за помощью, дали сигнал бедствия и я помог. Теперь, если, тьфу-тьфу, не возникнет какого-нибудь осложнения, человек будет жить и когда-нибудь вспомнит про меня, улыбнется, вздохнет и, может, пожелает мне счастья. Настанет пора, и я вспомню про капитана Френсиса, про остров и этих еще совершенно незнакомых мне людей, про глазастую девчонку Рику — про все то, что оставило след в моей памяти.

Хлопали на ветру наволочки, простыни и мужское белье. Несколько низкорослых, с длинными гривами лошадей стояли возле дома за загородкой. Они глядели в мою сторону и широко раздували ноздри, видно, почуяли чужого, с непривычным для этих мест запахом человека. Я засмеялся, помахал рукой лошадям: да-да, я пропах рыбой. Все мы там, от камбузного матроса до капитана, пропахли рыбой!

Хорошо мне! Повернувшись к ветру спиной, закурил сигарету и заметил, как Рика шмыгнула за угол дома. Я подождал немного, она выглянула и, увидев меня, подбежала к веревке с бельем. Со строгим выражением лица Рика стала снимать длинные заштопанные тельняшки и выгоревшие до белизны брюки.

Подсматривает она, что ли, за мной? Подсматривай, девчонка с острова Сейбл! Мы еще с тобой поговорим, и ты расскажешь про своих двенадцать отцов, и еще — почему для других ты Виктория, а для меня Рика…

Я осмотрелся. Возле одного из домов виднелась радиомачта. Там радиостанция — догадался я. Сразу же за домами вздымалась дюна. На ее вершине стояла металлическая башня маяка с «вороньим гнездом». Видно, во время шторма оттуда ведется наблюдение за океаном…

А жилых-то дома два. Третий — сарай, дверь которого была приоткрыта. Я заглянул внутрь. В одном углу — электродвижок и щит с рубильником, аккумуляторы на стеллажах. Тут у них своя маленькая электростанция, в другом углу спасательный бот на кильблоках и две небольшие шлюпочки. Весла, мачты, смолисто пахнущие бухты пеньковых тросов. Закрыв дверь, я отправился на берег океана.

Шлюпка, на которой меня встречали островитяне, была поставлена на эстакаду с рельсами. Вернее, на рельсах стояла небольшая тележка, а уже на ней — шлюпка. Эстакада круто спускалась в океан, она как бы рассекала волны, выкатывающиеся на берег. Все это для того, чтобы можно было выйти в море и во время шторма. Однако смелости, видно, этим людям с острова не занимать.

Груда якорей. Маленькие и большие, двух- и четырехлопастные якоря-кошки… Каким судам служили вы? При каких обстоятельствах океан рвал цепи, выдирал вас из грунта и выбрасывал на эту пустынную песчаную землю? Вот шлюпка, разбитая в щепы. Рядом рыбацкий бот с проломанным бортом. Крошечный ялик с оторванной кормой. А там, дальше, торчат из песка деревянные ребра разрушенной волнами, ветрами и временем шхуны. Щепки, опилки. Дрова! Печально. Я похлопал ладонью смолянистый шпангоут и пошел по берегу по самой кромке прилива. Уже громыхали волны, и я чувствовал, как земля вздрагивала от напора воды. Шипя, вороша мелкие битые раковины, волны катились к моим ногам, а потом, оставляя на песке мыльно-пузырящуюся пену, неохотно откатывались в океан, чтобы снова ринуться на пляж.

Оглянулся — синяя юбчонка мелькнула за ребрами шпангоутов разбитой шхуны: Рика неторопливо шла по моим следам, что-то искала. Или делала вид, что ей надо что-то найти на берегу.

Ветер становился все сильнее. Он продувал меня насквозь, и я решил уйти за дюны. К тому же интересно было посмотреть: а что предпримет девочка? Вот и небольшая ложбина среди обрывистых песчаных холмов. Подгоняемый ветром в спину, я полез по сыпучему песчаному откосу и вдруг услышал негромкий крик. Обернулся. Рика бежала ко мне, махала руками, будто пыталась остановить. Я засмеялся. Ага, плутовка, значит, ты все же выслеживала меня?.. И полез в гору быстрее. Эй, если хочешь, догоняй!..

— А-а-а-а! — донеслось с берега.

Девочка бежала ко мне.

С высоты дюны открывался великолепный вид. Внизу и чуть правее лежало синее, все подернутое серебристой рябью, озеро. Вправо и влево от него уходила зеленая, покрытая высокой колышущейся травой долина. Обрамляя ее, поднимались, где выше, где ниже, ярко-желтые песчаные дюны. Ветер дул со стороны океана, и над дюнами кружились мутные песчаные смерчики. Зеленый солнечный мир! Все тут: и океан, и зеленая трава, и песчаные горы. Стайка уток взметнулась с озера и перелетела к другому его краю, а метрах в двухстах от озера неторопливо передвигался табун лошадей. Хорошо были видны черные спины и желтые, будто овсяные, гривы и хвосты. Прерии! Но зачем островитянам столько лошадей?

— Погоди-и-и! — послышался зов девочки. — Остановись!

— А ты догони, догони! — отозвался я и побежал вниз.

Жесткая трава хлестнула по коленям. Взметнулись в воздух бабочки и жучки. Какое удовольствие — после долгой разлуки с сушей бежать по траве, ощущать ногами твердую незыблемость земли…

— Остановись! Остано-овись!

— Ну что же ты? Догоняй!

— Лошади-и!

Я оглянулся. Подхватив юбчонку, чтобы не мешала, Рика прыгала через холмики и ямки, вот упала, вскочила и снова побежала. Что-то было в ее лице настораживающее… Я замедлил бег. Остановился. При чем тут лошади? О чем она?

— Теперь… скорее к озеру!.. В дюны не успеем! — Лицо ее горело красными пятнами, на щеке багровела царапина. Дернула меня за руку: — Бежим! Потопчут!

И тут я почувствовал, как тяжело колыхнулась земля. Поглядел вправо. Табун несся в нашу сторону. Развевались гривы и хвосты, лошади стлались над землей, они будто стремительно плыли в зеленых волнах травы.