Антони Смит - Мату-Гросу

Взобраться на берега Суя-Мису, чтобы попытаться поскакать по ним так, как это делают солнечные цапли, означало попасть в густое переплетение ветвей и корней. Каждый год уровень воды поднимается высоко по этим берегам, смывая с них землю или еще больше нанося ее, оставляя сухие ветки или покрывая живые ветки грязью. Потребуется много времени, чтобы проложить здесь дорогу через живое и мертвое, среди по-весеннему распустившихся растений и хрупких прогнивших пней. За этой полосой препятствий стоял лес из невысоких деревьев с густой кроной, не позволявшей появиться на земле другой растительности. Поскольку деревья каждый год по нескольку месяцев стоят в воде, их голые стволы однообразно высятся над землей. Такое однообразие нарушалось только видом воды — иногда озера, или старицы, или другой извилины реки. Для новичка все это представляется страшной неразберихой. Для индейцев здешние места служили превосходной оборонительной системой, и лодка, которая устало тащится по большим излучинам, может подвергнуться нападению из засады — обстоятельство, имеющее немалое значение при вторжении в эту индейскую страну. Открывающееся с воздуха зрелище речной системы приковывает к себе внимание. Маленькая лодка, настойчиво пробирающаяся по этому лабиринту, выгладит патетически, как бы совершая какой-то отчаянный подвиг, и напоминает маленькое насекомое, пытающееся наугад убежать с опасного бетонного шоссе.

По обеим сторонам речной долины стоит mata seca (сухой лес). Он не такой внушительный, как дождевой лес, в отношении высоты и густоты деревьев, но ему присуща одна особенность — потрясающее однообразие. Зеленый ковер деревьев от горизонта до горизонта вызывает страстное желание (особенно когда находишься в самолете, в котором большинство приборов заменено изображениями святых) увидеть открытую полосу, поляну или посадочную площадку вместо ковра из ветвей, расстилающегося над землей на высоте не менее двадцати метров. При подобном однообразии сразу обращаешь внимание на любое изменение картины, даже на кучку пальм Mauritia, указывающих, что здесь более влажный участок леса. Или же, например, между ветвями неожиданно появляются блики света, которые означают, что несколько сот или тысяч деревьев сухого леса стоят в воде.

Насколько трудно поверить, что Суя-Мису ничуть не изменится за следующим поворотом, настолько же трудно осознать бескрайность леса, когда идешь по нему и глаз не видит дальше чем на пятьдесят метров. Во многих отношениях такой лес представляет собой лес смерти, а не буйной жизни, как это можно предположить, глядя на него с воздуха. В нем много огромных мертвых стволов, лежащих на земле, или опирающихся на живые деревья, или даже стоящих вертикально без поддержки.

Встречаются одни оболочки прежних лесных гигантов. У некоторых высоких деревьев с зеленой вершиной стволы полусгнили. Хочется найти дерево с такой же свежей корой, как у норвежской ели, у которого листья не были бы изъедены, а сердцевина была бы здоровой. Здесь трудно найти даже один целый лист, поскольку об этом заботятся насекомые.

Любое возникшее представление о каком-то сходстве этого леса со смешанными лесами Западной Европы немедленно рассеивают муравьи, термиты и клещи. Они здесь вездесущи. Земляные шары, висящие на деревьях, — это жилища термитов, и от каждого из них узкие крытые дорожки ведут на землю. На земле стоят термитные постройки высотой до двух метров, а в земле и в старых деревьях — углубления таких же размеров. У муравьев гнезда более легкие, они свисают с деревьев или находятся внутри них. Стоит только где-нибудь присесть, как на ваших брюках немедленно появится энергичный муравей. Начните копать буквально в любом месте — и вы обязательно наткнетесь на термитов. А для того чтобы подцепить клеща, не надо даже останавливаться, копать или садиться. (Этот триумвират из клеща, муравья и термита опровергает предположение о том, что зона сухого леса, mata seca, могла когда-либо в прошлом находиться в умеренном поясе.)

Самые крупные муравейники в лесу принадлежат муравьям Atta sextus. Муравейники настолько велики — примерно шесть на девять метров, — что вначале их можно принять за часть естественного рельефа местности. К этим огромным буграм, созданным муравьями, ведут многочисленные оживленные дорожки, по которым доставляется корм. В каждом таком огромном «лагере», по произведенным нашими учеными подсчетам, живет до четверти миллиона муравьев — это самые большие сообщества в мире. И кажется правомерным, что они попадаются примерно через каждые сто метров в сухом лесу Центральной Бразилии, где муравьи царствуют. Любое живое существо, чтобы уцелеть, должно спасаться бегством от нападения муравьев. А если оно не может удрать от них или не имеет защитной оболочки или какого-нибудь эффективного репеллента, то не сможет выжить в этом муравьином лесу.

Совершенно внезапно сухой лес переходит в еще более сухую кустарниковую саванну (серрадос), где разбросаны небольшие деревья и кустарники, очень напоминающие плохо ухоженный сад. Стволы деревьев здесь редко прямые, чаще они беспорядочно наклонены в разные стороны. Почва между деревьями или голая, открытая палящим лучам солнца, или усыпана опавшими листьями.

Эти листья очень мелкие и удивительно мягкие или же, наоборот, хрустящие при ходьбе по ним, причем у них огромные размеры, часто величиной с капустный лист. Серрадос представляет странную смесь утонченности и грубости: какое-нибудь молодое растение с единственным ярким цветком соседствует с искривленными деревьями; вблизи мягкого папоротника растет острая как бритва осока. По сравнению с лесом можно сказать, что серрадос лишена растительности, тем не менее здесь, как и в лесу, ничего не видно дальше пятидесяти метров.

Внезапно перед нами возникает campo. Весьма интересно, путешествуя по этому лесному царству, неожиданно очутиться на месте, лишенном деревьев. С одной его стороны могут находиться заросли выжженной солнцем серрадос, а с другой — теплично пышный участок леса вдоль ручья. А между ними виден странный феномен — серебристая полоска плотной дернины, не очень широкая и не очень длинная. В campo трава — самая высокая растительность, но она кажется здесь столь же неуместной, как хорошо подстриженная дорожка в неухоженных местах величественного парка. Тем не менее эти полоски campo представляют собой столь же определенные и естественные элементы ландшафта, как и высокие деревья в лесу или приземистая заросль серрадос.

Тем не менее, как этого почти и следовало ожидать, членистоногие не оставили эту местность без внимания.