Эжен Фромантен - Одно лето в Сахаре

Основа метода Фромантена и в живописи и в литературе — симпатия к предмету изображения и доскональное его изучение, независимо от того, идет ли речь о пейзаже или о слившихся с этим пейзажем людях. Его проницательность была тесно связана с изначальной доброжелательностью и отсутствием предвзятости по отношению к алжирцам. Еще в первый свой приезд в Африку он писал: «Я хочу настолько подробно изучить повседневную жизнь и обычаи, чтобы все это стало для меня столь же привычным, как наша европейская жизнь. Я думаю, что очень мало кому из путешественников хватало желания или времени понаблюдать за этим вблизи. Живущие здесь европейцы либо не утруждают себя надлежащим размышлением, либо слишком ко всему привыкли. Существует такая же поэзия арабской домашней жизни, как существует поэзия французского очага. Меня поражает именно поэтическая и сокровенная сторона вещей, и именно ее сущность я хочу уловить»[7]. Добрая воля Фромантена в стремлении познать интересующие его вещи выразилась не только в наблюдениях и «надлежащих размышлениях», но и в серьезных попытках изучить арабский язык.

Внося в описание путешествия по Африке свое художническое восприятие в тех случаях, когда речь идет о пейзаже, предметах и красках, Фромантен проявляет себя как квалифицированный психолог, когда речь заходит об обычаях, нравах и индивидуальных портретах. Надолго остаются в памяти описания этикета жителей пустыни, национальных танцев, местных блюд, одеяний различных народов. Сильной стороной таланта Фромантена была его способность своевременно менять регистры повествования. Он умело включал в рассказ эпизоды-интерлюдии, внося тем самым в него разнообразие. Эти вкрапления помимо стимулирования интереса выполняют и важную информационную функцию: благодаря им читатель узнает многие детали жизни алжирцев.

Интересны психологические наблюдения, в которых прослеживается взаимосвязь между особенностями общественных отношений, пейзажем и национальным характером. Особый интерес книга эта должна представлять для историка арабской культуры, который, зная современные обычаи алжирцев, сравнит их с записками Фромантена. Даже такие, казалось бы, не имеющие значения сведения, как, например, неприятие арабами в прошлом веке кофе, чая и табака, могут оказаться интересными, если учесть, что для современных алжирцев кофе, а для их соседей, марокканцев, чай являются, по существу, национальными напитками.

Писателя особенно восхищает арабское гостеприимство. Есть в его рассказах о жителях пустыни своеобразная романтическая приподнятость. В таких случаях он даже склонен несколько идеализировать восточные обычаи как более естественные и человечные по сравнению с западными. Он останавливается, в частности, на тех знаках внимания, которые местные жители оказывают гостю, «посланцу бога», не теряя при этом простоты в обращении. Писатель говорит о «библейской» простоте обычаев жителей Сахары. Одной из наиболее ярких изображенных в книге сцен подобного типа является сцена обеда у Си Джелали, каида селения Эль-Гуа. Не без некоторой наивности Фромантен высказывает даже пожелание, чтобы европейцы позаимствовали лучшие из арабских обычаев.

Симпатия — доминирующее чувство фромантеновской книги — проявляется во всем. Автор, например, выражает восторг по поводу бесстрашия и выносливости погонщиков каравана верблюдов, сопровождавших путешественника. В другом месте писатель одобрительно отзывается о патриотизме арабов, о их любви к родной земле. В некоторых случаях он говорит о величии арабского народа. Особенно настаивает автор на такой характеристике местных жителей, когда речь идет об отказе от благ цивилизации и о слиянии с природой. Хотя, как правило, Фромантен избегает говорить о политике, в его повествовании нередко непроизвольно возникают политические мотивы, в частности в тех случаях, когда сравниваются французский и арабский национальные характеры. Писателя уже тогда пугали негативные социальные явления, сопровождавшие технический прогресс в Европе.

В тех же случаях, когда Фромантен сталкивается с неприемлемыми для него явлениями, его речь окрашивается обертонами юмора. Таковы, например, его замечания о фатализме, когда он лишается из-за нечестности слуги Ахмеда половины своих наличных денег. С большим уважением отзываясь об алжирских женщинах, выполняющих в доме самые тяжелые работы, он не может не осудить мужчин, отлынивающих от работы. Правда, как оказывается, их лень не является чертой национального характера, а представляет собой дань архаическим общественным отношениям. Те же самые мужчины берут на себя абсолютно всю работу, когда в доме появляется гость. С юмором пишет автор и об удивительной способности местных жителей поглощать немыслимое количество пищи после более привычных для них долгих постов, когда они довольствуются очень скудным рационом.

Мировоззрение Фромантена достаточно демократично и лишено националистических предрассудков. В позиции Фромантена нет ничего колониалистского, но, пожалуй, не занимает он и антиколониалистской позиции. Тем не менее, стремясь объективно описывать события и факты, он в ряде случаев способен вызвать антиколониалистские чувства у читателя. Нельзя, например, без возмущения читать рассказ о резне, устроенной французскими колониальными войсками в Лагуате. Соотечественники автора предстали в этом эпизоде как убийцы и мародеры.

Фромантена-писателя критики иногда без должного на то основания причисляли к романтическому направлению. Однако интерес к Востоку у автора «Одного лета в Сахаре» принципиально отличается от того интереса, который был свойствен романтикам. Это не жажда экзотики, не жажда контрастов, не страсть к живописности во что бы то ни стало. И чтение его книг, и его высказывания по проблемам эстетики убеждают, что он ориентировался на реалистическое изображение действительности. Характерно в этом отношении замечание в «Одном лете в Сахаре» о торжественном выезде халифа Си Шерифа. Автор признается, что его меньше интересуют «театральные эффекты жизни», связанные с войной, охотой, парадами, чем «созерцание нищей семьи кочевника, подвергающейся жизненным испытаниям».

Сейчас литературное творчество Фромантена предстает в неразрывном единстве трех жанров: записок путешественника, беллетристики и работ по искусствоведению. Каждому из них соответствует отдельная эпоха в жизни писателя. «Год в Сахеле», вторая книга путешествий, вышла в 1859 году. События, о которых в ней рассказывается, не продолжали и не предваряли событий первой книги, а обрамляли их, В ней описывается северный, приморский Алжир, города Алжир, Блида и их окрестности. Смена сюжета повлекла за собой и смену общей тональности описаний. Поэзия жгучего африканского лета сменилась здесь спокойными описаниями зеленых равнин и живописных гор, обильно увлажняемых туманом и субтропическими ливнями. Эпические, библейские мотивы в «Сахеле» сменяются пасторальными. Здесь рассказчик не путешествует, а фланирует почти что праздно в поисках живописных деталей пейзажа, городов и людей. Природа здесь утрачивает свое величие и становится уютной, соизмеримой с бытом, а не с приключениями.