Леонид Владимирский - Заметки путешественника

Портрет был нарисован мастерски. У Чарли на портрете не было ушей, овала лица, а только самое главное: глаза, удивлённые брови, нос, усики, а на голове — котелок. А больше ничего и не нужно было рисовать. Он был и так очень похож!

«Высший класс!» — подумал я и вспомнил, что ещё один гений умел так рисовать самого себя. Конечно же, наш Александр Пушкин!

Я спросил Чаплина, не будет ли он против беседы с русскими. Через пару минут вся наша небольшая группа была рядом с ним.

Чаплин с женой Уной, дочерью Джеральдиной и сыном Майклом путешествовал по Азии и направлялся из Японии в Индонезию. Мы встретились с ним на перелёте из Сингапура в Джакарту. После взаимных представлений Чаплин спросил:

— Вы из Москвы?

— Да, — подтвердили мы.

— Там у меня есть знакомые. Режиссёр Александров с женой Любой. Жил и мой друг гений кино Сергей Эйзенштейн. Я хотел бы побывать в вашей стране, но инкогнито. Я не люблю торжественных встреч. Я уже вышел из того возраста, когда легко быть дипломатом.

— Но, — возразили мы, — у нас, вас очень любят и встречали бы со всей искренностью!..

О чём только не говорили за два часа перелёта… Чарли Чаплин был радушен к нам, энергичен и бодр. Ему никак нельзя было дать 71 год. Уне было тридцать четыре. В одном интервью она сказала:

— Я замужем за молодым человеком. Люди считают, что он мне в отцы годится, но в нашем доме возраст не в счёт. Он подарил мне зрелость, а я храню его молодость.

И действительно, уже после нашей с ним встречи Чаплин издал две книги — «Моя автобиография» и «Моя жизнь в кино», снял фильм «Графиня из Гонконга», а через два года у супругов родился их восьмой ребёнок, сын Кристофер. Чаплин прожил ещё достаточно много лет и тихо уснул в Рождественскую ночь 1977 года.

Между тем беседа продолжалась.

— Самая трудная задача для художника — создать яркий живой образ главного героя. Если это случилось и зрители его полюбили — успех такому произведению обеспечен.

Чаплин говорил и о том, как трудно художнику быть зависимым от продюсеров, от всех тех, кто финансирует искусство.

— Мне лично ни успех, ни слава независимости не принесли. Её принесли деньги. Только они позволили самому ставить фильмы, работать, как хочется.

Боясь утомить Чаплина, мы несколько раз порывались уйти, но Чаплин удерживал нас, говоря, что эта беседа ему интересна и приятна.

Стюардесса объявила посадку, и мы, сердечно попрощавшись с Чаплином и его семьёй, вернулись на свои места и пристегнули ремни.

В Джакарте из самолёта сначала вышли все пассажиры, а уж потом, под щёлканье затворов фотоаппаратов и шелест камер, по трапу спустился Чарли Чаплин. Его подхватили под руки, и повели к машине. Я был поражён, — это был совсем не тот человек, что совсем недавно беседовал с нами. На лице его не было и тени той приветливости, что очаровала нас, — оно было невыразительно и безразлично ко всему, что происходило вокруг.

В моей мастерской на стене висят иллюстрации к сказкам: Элли разговаривает с соломенным пугалом Страшилой, Мальвина воспитывает озорного Буратино, храбрый витязь Руслан на белом коне спешит к своей Людмиле… А среди них, в самом центре, новогодний сюрприз — рисунок Чарли, — тоже, безусловно, сказочный.

И вот уже более сорока лет, прошедшие со времени встречи в самолёте, я смотрю на него и пытаюсь научиться так себя рисовать. Но так лаконично и выразительно, как у Чарли Чаплина, не получается. Надо ещё подучиться.

В Париже, у самого подножия Эйфелевой башни, есть причал, от которого туристы отправляются в обзорную экскурсию по реке Сене. Триста человек входят на борт и садятся на стулья на палубе прогулочного катера.

Он плывёт медленно, и гиды дают объяснения на разных языках: на носу корабля — по-немецки, в центре — по-английски, на корме — по-русски. А ещё на испанском, японском, арабском… Здесь собираются туристы со всего мира.

— Слева вы видите одно из чудес средневековой архитектуры — готический собор XII–XIII веков, Нотр-Дам, или, как его ещё называют, — Собор Парижской Богоматери. Это первое крупное здание города. Высота его башен равна 69 метрам. Париж строился вокруг Нотр-Дама. Это был его центр…

— Его центр… его центр… — звучит на разных языках.

Катер проплывает под мостом, а там — скопление людей, мольбертов. Гиды поясняют:

— Это второй Монмартр, — художники в тени моста рисуют портреты туристов.

— Теперь посмотрите налево, — продолжают гиды. — Эти баржи наглухо причалены к набережной. Раньше здесь жили рыбаки, а теперь это место стало модным, и здесь обитает богатая богема — преуспевающие музыканты, художники, актёры. Например, здесь живёт известный киноактёр Пьер Ришар. Тот, который «блондин в жёлтом ботинке».

Баржи были нарядно украшены на вкусы хозяев флажками, фонариками, пальмами в кадках, какими-то скульптурами. Там звучала музыка. У всех пассажиров прогулочного катера было приподнятое, праздничное настроение — и вдруг…

Я прошу извинения у читателей за описание следующего события.

…И вдруг… На набережной, прямо над одной из роскошных барж туристы увидели группу мужчин, человек пять. Когда катер поравнялся с ними, они разом повернулись к нам спинами, спустили брюки и стали синхронно вертеть … из стороны в сторону. Эдакое шоу!

От неожиданности на какое-то мгновение все триста туристов со всего земного шара замерли. Потом грохнул хохот! На носу корабля кто-то хлопал в ладоши, в центре свистели и топали ногами… На корме реакция была разная.

— Ну и насмешили, — раздался позади меня сердитый мужской голос. — Буквально «юмор ниже пояса»!

— Им что, не стыдно? — удивлялась его дама. — И это французы?!

— Вот это да! — гоготал парень в джинсах. — Такого я ещё не видел! Мо-лод-цы! Мо-лод-цы!

— Это они для каждого теплохода устраивают такое представление, или только для нашего? — спрашивала у спутника девушка…

Кто были эти «они»? Пьяницы-бомжи? Но те наверняка не стали бы действовать по команде. Да и зачем им это? Значит, богатые обитатели баржи? Проснулись к обеду, поднялись на набережную: «А ну, кавалеры! Вспомним молодость! Раз, два, три!..»

Ошеломляющее «шоу» осталось позади. Катер плыл по Сене дальше. Разноязычные гиды продолжили свои объяснения:

— Впереди мы видим самый красивый мост Парижа. Он был построен в ХIХ веке к приезду сюда русского императора Александра III…

Париж есть Париж. Он разный.

Я всегда считал, что в древности самыми замечательными скульпторами были греки. Оказывается, что не менее интересными мастерами были и индейцы Мочака из Южной Америки. Жили они полторы тысячи лет тому назад там, где теперь государство Перу, и лепили из чёрной глины кувшины в виде человеческих голов, эдакие портреты-сосуды.