Дядюшка Робинзон - Верн Жюль Габриэль

Бедная женщина принялась уговаривать негодяя отступиться от своего решения. Она умоляла, плакала, просила не разлучать ее с мужем. Но Боб Гордон не желал ничего слышать. Без сомнения, от инженера Клифтона он хотел избавиться более надежным способом, и на все мольбы несчастной отвечал лишь одно:

— Садитесь в шлюпку!

Да! Таково было намерение этого ничтожества! Он собирался оставить в открытом океане женщину и четверых детей, прекрасно зная, что без моряка на борту они обречены на гибель. Что касается сообщников Гордона, столь же бесчестных и гнусных, как он сам, они тоже остались глухи к просьбам матери и слезам детей.

— Гарри! Гарри! — все повторяла и повторяла беззащитная женщина.

— Отец! Отец! — кричали бедные дети.

Старший, Марк, завладев кофель-нагелем, устремился к Бобу Гордону, но тот легко отбросил юношу рукой, и вскоре несчастное семейство насильно поместили в шлюпку. Связанный Гарри Клифтон из каюты, которая стала теперь ему тюрьмой, слышал плач и душераздирающие крики своих близких. Верный пес Фидо отзывался сердитым лаем.

И вот, по указанию Боба Гордона, матросы обрубили конец, удерживавший шлюпку; «Ванкувер» обрасопил реи[34] и стал быстро удаляться.

Храбрый Марк, как настоящий моряк, твердой рукой попытался справиться с рулем, но некому было поднять парус, и вставшая лагом к ветру[35] шлюпка каждое мгновение могла опрокинуться.

Вдруг кто-то бросился в море с полуюта «Ванкувера». Это матрос Флип прыгнул в воду и быстро поплыл к шлюпке, чтобы прийти на помощь брошенным на волю волн.

Боб Гордон обернулся. Мгновение он думал преследовать беглеца, но глянул на небо, вид которого становился угрожающим, и злая усмешка скользнула по губам негодяя. Он приказал поставить фок и два брамселя,[36] и вскоре «Ванкувер» уже был на значительном расстоянии от шлюпки — крохотной точки в необъятном океане.

Благородный Флип, проплыв несколько саженей,[37] быстро достиг шлюпки, затем, ловко балансируя, взобрался на борт, не слишком сильно накренив суденышко. Мокрая одежда прилипла к телу храброго моряка, но не об этом он беспокоился, нет. Первые слова смельчака были:

— Не бойтесь, юные друзья, это я!

Затем, обращаясь к миссис Клифтон:

— Мы выстоим, мадам, самое трудное уже позади!

И наконец, Марку и Роберту моряк сказал:

— А ну помогайте мне, славные мальчуганы!

И вот, определив каждому его обязанности, Флип поставил парус и, с помощью двух старших детей, сильно натянул фал.[38] Затем, протянув шкот[39] до кормы, взялся за румпель, стараясь выдерживать курс так, чтобы с помощью начинавшегося прилива приближаться к берегу, несмотря на встречный ветер.

Славный Флип, пытаясь обнадежить всех в шлюпе, сохранял асболютное спокойствие, хотелось верить каждому его слову. Рулевой успокаивал несчастную мать, улыбался детям, не забывая следить за малейшими отклонениями от курса. Однако лоб храбрец непроизвольно нахмурился, губы сжались, ужас охватывал его при одном лишь взгляде на хрупкую лодчонку. До земли оставалось еще восемь — десять миль, а ветер крепчал, и мощные облака нависали над горизонтом. Флип с полным основанием говорил себе: «Мы погибнем, если с приливом не достигнем земли».

После вопроса об отсутствующем отце маленькая девочка снова заснула на руках матери, младший из братьев тоже дремал. Двое старших изо всех сил старались помочь шлюпке в маневрах и непрерывных поворотах. Миссис Клифтон не могла не думать о разлуке с мужем и бесчинствах бунтовщиков, о горестной участи детей на неведомом берегу, берегу, скорее всего пустынном или, еще хуже, населенном жестокими племенами. Но до него надо еще добраться! Надо во что бы то ни стало избежать гибели в бушующем океане! И хоть миссис Клифтон было не занимать твердости духа, она казалась раздавленной горем. Та, что хотела являть собой пример мужества и смирения, не могла подавить рыданий, и поминутно имя Гарри срывалось с ее губ.

Но, в конце концов, Флип находился здесь, и благодарная миссис Клифтон то и дело пожимала руку этого прекрасного человека.

«Небо не совсем оставило нас! — думала несчастная. — Рядом — преданный, верный и скромный друг».

Во время путешествия на борту «Ванкувера» Флип всегда выказывал большую симпатию детям и часто с удовольствием играл с ними.

«О да, все будет хорошо!» — опять и опять пыталась уверить себя миссис Клифтон, но отчаяние не оставляло ее. Окинув взглядом бескрайний пустынный океан, бедная женщина вновь содрогнулась от рыданий, из ее глаз неудержимо хлынули слезы. Безвольно склонив голову на руки, миссис Клифтон замерла, убитая отчаянием, плохо сознавая, что происходит вокруг.

В 3 часа пополудни до земли, видимой уже отчетливо, оставалось менее пяти миль. Ветер усиливался, быстро надвигались облака. Солнце, клонившееся к западу, делало их еще более зловещими, и море, которое местами искрилось яркими бликами, резко контрастировало с темным краем неба. Все это только добавляло тревоги.

— Конечно, — шептал сам себе Флип, — конечно, бывают на свете вещи и получше нашей жалкой посудины. И, будь такое возможно, мы бы не колебались, выбирая между нею и теплым домом с хорошим камином. Но увы! Выбора у нас нет!

Не успел он это подумать, как высокая волна ударила в борт, основательно встряхнув суденышко и залив его соленой жижей. После морской купели Марк, стоявший на носу, тряс головой как вымокшая собака.

— Отлично, мсье Марк, отлично! — не унывал моряк. — Немного воды, чудесной морской воды, хорошо подсоленной воды вам не повредит!

Ослабив шкот, ловкий рулевой немного повернул шлюпку, чтобы избежать заплесков особенно высоких волн. И, следуя давней привычке, повел монолог с самим собой в весьма серьезных выражениях:

— Если бы только оказаться на земле, пусть даже на совсем пустынной! Да укрыться в хорошей пещере! Но увы! Пещеры посреди океана нет, а у волн скверный характер, и нужно терпеливо сносить то, чему не можешь помешать!

Ветер дул все сильнее. Видно было, как издалека приближаются огромные валы, покрывающие белой пеной поверхность океана. Водяная пыль вздымалась высоко в небо. Шлюпка то и дело опасно накренялась, и тогда моряк сильнее хмурил брови.

— Если бы, — продолжал нашептывать Флип, — коль нет ни дома, ни пещеры, мы оказались на борту надежной, крепкой шлюпки, закрытой палубным настилом, способной выдержать напор любого урагана, грех было бы жаловаться. Но куда там! Нет ничего, кроме непрочной обшивки! Но, в конце концов, покуда планширь скрепляет шпангоуты[40] и наша скорлупка выдерживает удары волн, лучше помалкивать! Но, я гляжу, ветер так окреп, что больше нельзя идти под парусом!

И впрямь, нужно было срочно уменьшать парусность:[41] шлюпка почти легла на бок и вот-вот могла наполниться водой. Флип ослабил фал и с помощью двух мальчиков стал зарифливать[42] парус. Суденышко теперь шло носом на ветер и стало более управляемым.

— Очень хорошо, мои юные друзья, — воскликнул Флип. — Они кстати выдуманы, эти рифы! Подумать только, как нам везет! И можно ли желать чего-то лучшего, я вас спрашиваю?

Береговые птицы — крачки, ласточки, чайки — с резкими криками носились над волнами близ лодки, а потом исчезали вдали, уносимые порывом ураганного ветра.

Приближавшаяся земля выглядела дикой и бесплодной. Ни деревья, ни ковер зелени не оживляли ее жестких очертаний. Побережье казалось сложенным из высоких гранитных глыб, у подножия которых с шумом разбивались пенные буруны прибоя. Громадные, сильно изрезанные скалы поражали своей неприступностью. Флип размышлял, как же пристать к берегу без единой, даже крохотной бреши в гранитной куртине.[43] Скалистый мыс, столь высокий, что скрывал сушу, расположенную за ним, тянулся к югу на целую милю. Что же там, впереди: материк или остров? Вдали виднелась гора с острым пиком на вершине, увенчанная снежной шапкой. При виде черноватых, судорожно изогнутых пород и бурых потоков, избороздивших склоны, геолог не усомнился бы в вулканическом происхождении неведомой земли, признав в ней продукт работы плутонических сил.[44] Но не это заботило Флипа, который искал посреди гигантской каменной стены бухточку или расщелину, проскользнув в которую шлюпка могла бы пристать к берегу.