Мишель Пессель - Золото муравьев

В зоне снегов началась для нас наиболее трудная часть пути, проходившая между скользкими скалами. Як оказался мирным и бодрым животным, хотя мне и пришлось сломать об него палку Мисси, добиваясь, чтобы он все-таки продвигался вперед. Мы уже совершенно выбились из сил, когда добрались до седла перевала, отмеченного пирамидкой из камней. В ней торчало множество флажков с молитвами. Все это должно было напоминать, что отсюда начинается буддийская территория. Вокруг — роскошная панорама заснеженных вершин. На юге вдали виднелась громада горной цепи Гималаев, к северу — цепь Ладакха, на западе и на востоке раскинулись хребты Заскара. Сонам показал пальцем на север, в сторону гор, за которыми, как он сказал, находилось его родное селение. Мое сердце забилось сильнее, когда я впервые посмотрел туда, где находилась моя давняя цель. Удастся ли мне достичь ее?

Прогнав яка, согласно уговору, обратно и починив палку Мисси, мы начали спускаться к виднеющейся внизу долине Сапи-шу, где протекала река с таким же названием, вдоль которой мы надеялись подняться вверх до самого перевала Сапи-ла. Но преодолеть его нам предстояло уже завтра. И вдруг оказалось, что мы заблудились. Мои спутники-минаро и владелец осла никогда по этому пути раньше не ходили, а выпавший снег скрыл последние следы тропинки. Далеко внизу, справа под нами, мы увидели стадо яков. Я послал Таши узнать, находятся ли они на нашем пути или же нам, чтобы спуститься вниз, надо брать левее.

Мисси, Сонам и Таши на вершине перевала Руси-ла.

Через час Таши вернулся, не встретив ни единой живой души, которая могла бы показать ему дорогу. Тогда мы решили идти напрямик через скалы к реке Сапи, правда уже пропавшей из виду. Спуск тоже оказался не из легких, и прежде всего для Мисси. Глядя на ее страдания, я все более сомневался, стоило ли вовлекать ее в эту авантюру. Восхищаясь стойкостью своей спутницы, я одновременно чувствовал себя виновным в том, что взял ее в экспедицию, трудную для нее не только в смысле физической нагрузки, но и по целому ряду других причин.

Спускаясь с горы, обычно чувствуешь большое облегчение. Но сейчас на спуск мы потратили пять часов, и солнце уже близилось к закату. Я лишний раз убедился, что спуск порой бывает столь же трудным, как и подъем. Мисси еле держалась на ногах, а мы все еще продолжали спускаться по крутой тропинке, усеянной осколками горной породы, которые катились из-под ног. До реки мы добрались уже в сумерках, после многих часов перехода. Снова поднялся ледяной ветер. Сняв ботинки и взявшись за руки, мы осторожно перешли горный поток. На другом берегу мы обнаружили дом, на котором также развевались флажки с молитвами. По ним можно было понять, что хотя мы находимся и рядом с мусульманской территорией, но все-таки в этом месте преобладает буддийская вера.

Так же как и в первый раз, мы поставили палатку на крыше. Немного погодя, когда все — я, Мисси, наши провожатые и хозяин дома — расселись около огня, мне стало понятно, что наша дружба окончательно окрепла в испытаниях сегодняшнего дня…

Сонаму и Таши был известен лишь мой большой интерес к их народу. Они знали, что я годами составлял словарь их языка, изучал религию, легенды и традиции. Как бы невзначай я сказал, что хочу побывать у них в селении. Сонам воспринял с энтузиазмом мое намерение и заявил, что ему было бы очень приятно представить меня своей семье. На этом пока я и остановился и пошел договариваться о пони для Мисси, чтобы завтра утром она могла перебраться с нами через перевал Сапи-ла. На следующий день, как только наш гостеприимный хозяин привел крепкого тибетского пони, мы снялись с места. По случаю отъезда гостей молодая женщина, жившая в доме, надела свой самый красивый наряд, расшитый, по местному обычаю, бирюзой. Особенно интересным мне показался головной убор с длинной передней частью, выступающей далеко вперед в виде заостренного козырька. По всей видимости, убор составлял все ее приданое.

Во время нашего тяжелого восхождения к перевалу Сапи-ла я вновь принялся обдумывать план действий. После перевала нам надо было спуститься в долину и разбить лагерь неподалеку от мусульманского поселка Шоргол, рядом с главной здешней дорогой. Меня все еще не покидала надежда, что Нордруп нас догонит, идя по нашим следам.

Наверху, на перевале, мы обнаружили скалу, покрытую надписями, гласившими, что здесь простирается территория минаро, хотя вся округа в настоящее время была заселена исключительно ладакхами.

Отдохнув на перевале, мы спустились прямо в долину, зажатую горами и ведущую к Шорголу. Нам потребовалось несколько часов, чтобы добраться до первых селений на склонах холмов. Спустившись к ручью, протекавшему в самом низу, мы увидели страшную картину. За несколько недель до нашего прибытия здесь прошли проливные дожди, что бывает редко в этом засушливом районе. Они вызвали сель, обрушившийся на долину. На своем пути он вырывал с корнем деревья, сметал дома, убивал сотни животных. Теперь мы с трудом пробирались между их разлагающимися трупами, наполовину засыпанными засохшей грязью и заваленными стволами деревьев. Было примерно три часа дня, когда вдалеке, в глубине долины, я увидел дорогу. Самое время подыскать укромное место для палатки. В конце концов мы присмотрели себе симпатичный лужок под ивами в стороне от тропы и неподалеку от селения Сершинг, состоявшего из десятка домов, расположенных по обеим сторонам ручья.

В глубине души я все еще надеялся на прибытие Нордрупа. Мне так часто случалось рассказывать о нем Сонаму и Таши, что он, вероятно, стал для них мифическим существом. А может быть, они думали, что я его просто выдумал. Я объяснил им, что мне действительно очень хотелось бы побывать в Дарчике.

— Мы побудем здесь еще несколько дней, — сказал я, когда они вернулись из поселка.

Но и на следующий день Нордруп не появился. Мои спутники были этим обеспокоены, кажется, не в меньшей степени, чем я сам. Присутствие монаха послужило бы своего рода гарантией моей честности и явно бы их порадовало. В конце концов откуда им было знать, не жулики ли первые иностранцы, с которыми они имеют дело.

Весь следующий день мы отдыхали, и у меня было время расспросить Таши и Сонама об обычаях и традициях их народа.

Они мне, в частности, рассказали, что по случаю Нового года все мальчики моложе девяти лет участвуют в забеге и победителей награждают цветами. Подобный обычай, как мне известно, существовал и в Иране, только там победитель назначался хранителем храма Солнца. Кроме этого я знал, что в Иране, так же как и у минаро, Новый год ассоциируется с понятием огня.