Исидор Кацнельсон - По неизведанным землям Эфиопии

Гнев Аба-Деру был неописуем. Он кричал, что сейчас же, тут же повесит Уарета, и даже приказал принести веревки.

Уарет тем не менее сохранял полное спокойствие, и это умерило гнев бывшего хозяина Фазогли.

На следующий день прибыл в Фазогли начальник Фамаки — египтянин Альмас-эфенди. Он был очень вежлив, посадил агафари рядом с собой на диван, чем довел до бешенства Аба-Деру, и попробовал выяснить намерения эфиопов. Уарет ответил, что ему приказано установить флаг, который после ухода дадьязмача Демесье свалился, и остаться в Фазогли, дабы этот флаг охранять. Египтянин обещал сообщить об этом своему правительству и попросил Уарета подождать несколько дней.

Эфиопам отвели дом и приставили к ним людей, которые сопровождали солдат, когда те выходили из дома за водой или травой. Так агафари Уарет и его отряд оказались в плену. Три дня им присылали продовольствие, а потом прекратили.

Наконец, принесли письме, написанное по-арабски и переведенное на амхарский язык: «Ты пришел, чтобы поставить флаг. Поставь и не оставайся, не ночуй, а уходи к твоему господину. Если ты возразишь, что это наши подданные, и будешь сопротивляться, то с тобою поссорятся. Аба-Деру вас не любит».

Что оставалось делать? О каком-либо сопротивлении отряда из десяти человек не могло быть и речи. Эфиопы установили флаг и ушли из Фазогли.

С болью и обидой рассказывал агафари Уарет Булатовичу эту историю. Разве можно было посылать в Фазогли, столь важный стратегический пункт, такой малочисленный отряд! Вот когда дадьязмач Демесье двинулся на Фазогли с сорокатысячным корпусом, англичане бежали, не дожидаясь появления эфиопов!

Булатович отмечает в своих донесениях Власову, что эфиопские гарнизоны в Дуле и Бени-Шенгуле недопустимо малы. Сообщение же с главным начальником края, резиденция которого расположена в Дессете, затруднено, и самый быстрый курьер не доскачет туда скорее чем за девятыдесять дней.

Но даже столь малочисленные гарнизоны вот уже который месяц голодают. Булатович много размышляет над этим почему так происходит? Ведь империя богата и хлебом, и золотом, а привезти зерно в Бени-Шенгул, оказывается, невозможно. До сих пор армия не доставляла никаких хлопот императору войска существовали на средства завоеванного края. Но так было, пока эфиопы покоряли галласов и негроидные племена. С арабами же эта система содержания армии не оправдывала себя. Арабы не расставались так легко со своей свободой, как негры и галласы, они вели отчаянную борьбу или бежали в Судан. В арабских землях отряд не мог прокормиться. Продовольствие сюда нужно везти из внутренних областей Эфиопии. А эфиопы не умеют организовать подвоз продуктов.

Идти в Фазогли теперь не имело смысла. Булатович решил произвести съемку местности и поднялся на гору Акаро, находящуюся в пятнадцати километрах от Фазогли. Уарет сообщил, что в Фазогли знают о присутствии русского офицера в Бени-Шенгуле. О численности отряда ходили преувеличенные слухи, и это очень беспокоило местное население.

С горы Акаро открывался великолепный вид на бесконечную принильскую низменность. Две скалы с двух берегов нависли над Голубым Нилом. На одной из них стояла Фамака, на другой — Фазогли. На север и запад вдоль реки тянулись редкие холмы. В подзорную трубу Булатович увидел Росайрес, тоже занятый англичанами.

Окончив наблюдение, Булатович спустился с горы, и его отряд быстро направился к границам Бени-Шенгула. Продовольствие в отряде уже кончилось. Туземцы тоже голодали, так как посевы сорго еще не созрели.

20 августа Булатович вернулся в Бельфодио. Отсюда северной дорогой через Менди, Неджо и Лекемти он намеревался прибыть в Деосету к дадьязмачу Демесье.

Императору нужно здесь надеяться только на силу своего войска. Таково было заключение Булатовича. Донесения русского офицера доказывают его наблюдательность, умение быстро и точно ориентироватыся в политической обстановке. По его мнению, следует укрепить западную границу, двинуть туда значительные войска, занять узловые стратегические пункты, позаботиться о коммуникациях и обеспечении армии всем необходимым, так как англичане располагают очень удобными водными путями. В этом сказалось подлинное беспокойство Булатовича о благополучии Эфиопии.

Содержание получаемых донесений П. М. Власов и в докладных записках, и во время аудиенций передавал негусу, который «восторгался и удивлялся деятельностью А. К. Булатовича, его железной энергией, выносливостью и привычкой ко всем лишениям, знанием военного дела и необычайным мужеством, перед которым отступают все преграды и опасности». П. М. Власов доносил в Петербург министру: «…нельзя не заметить, что этот офицер в своей последней командировке, как и в двух первых, всецело удержал среди абиссинцев установившуюся за ним вполне заслуженную репутацию замечательного лихого кавалериста, неутомимого, бесстрашного я беззаветно преданного своему долгу, и тем доказал самым блестящим образом не одним абиссинцам, а всем европейцам, находящимся здесь, на какие подвиги самоотвержения способен офицер, вышедший из русской школы и имеющий высокую честь числиться в рядах императорской гвардии». А еще раньше он писал: «Булатович обладает большим запасом, вернее, избытком как смелости, решимости и терпения, так и сил физических и интеллектуальных и энергии; независимо от этого он усвоил оебе хорошо как эфиопский язык, так и нравы, обычаи и образ жизни эфиопов, совсем не брезгуя ими, и совсем, по-видимому, не тяготится применять таковые на практике и чувствует себя при этом в своей сфере…»

В двадцатых числах октября отряд Булатовича приближался к Аддис-Абебе. 22 октября остановились в урочище Говтано, чтобы наутро с вершины Уочача произвести последние астрономические наблюдения. Люди были бодры и веселы, несмотря на пережитые лишения и голод. Путешествие изобиловало трудностями и опасностями. Оно совпало с периодом дождей. Это время сами «эфиопы признавали невозможным для передвижения. А. К. Булатович отмечал, что люди его Вели себя примерно, никто «никогда не роптал.

На биваке слуги сообщили Булатовичу, что в лесу, в густых зарослях, отдыхает стадо слонов. Булатович вспомнил свою былую удачливость и тотчас же отправился на охоту. С рядовым Капниным и проводником-галласом он неслышно пробирался сквозь чащу. Когда до слона оставалось несколько шагов, Булатович спустил курок. Но винтовка дала осечку. Вспугнутый слон бросился бежать, а за ним и все стадо. И в Отот момент прямо на людей вышла слониха со слоненком. Она не повернула за стадом, а пошла в атаку, видимо защищая детеныша. Булатович прицелился ей в голову и выстрелил. Но выстрела не последовало. Злополучное ружье вновь дало осечку. Огромная слониха была уже над Булатовичем, и в это время из-за куста выстрелил Капнин. Слониха свалилась замертво.