Луи Буссенар - Охотники за каучуком

Желая использовать еще три с половиной часа, что оставались до конца прилива[19], беглецы не мешкая поднялись по реке, минуя батарею Трио, еле видную в темноте, и величественные холмы Ремира, где мирно прожил в течение двадцати лет член Конвента[20] Бийо-Варенн, сосланный в Гвиану в 1795 году.

Каторжники гребли с такой энергией, что смогли добраться почти до холмов Рура, выше по течению залива Габриэля. Напротив находился причал Ступана. Так как дальше плыть было невозможно, они подвели сампан к правому берегу и высадились на нем, получив от азиата изрядную долю свежей рыбы, несколько пригоршней муки, соли и огниво. После чего хозяин лодки, но не положения, который, несомненно, был рад, избавившись от своих сомнительных гостей, немедленно отправился назад, пользуясь отливом на Крик-Фуйе. Беглецы отнюдь не чувствовали себя в безопасности, хотя и были далеко от тюрьмы. Они поспешили укрыться в густой чаще деревьев, которыми зарос весь берег. Скоро должен был наступить рассвет, и, как говорил Луш, следовало потихоньку сматываться подальше от местечка Рура.

— Потому что, овечки мои, — продолжал главарь, — тут есть не только мировой судья, на него-то я чихал, но и бригада жандармов, а к ним я чувствую глубокое почтение. Я вовсе не впечатлителен, но созна́юсь вам, что от вида белых шлемов и кожаных ремней жандармов «с длинной саблей»[21] у меня руки-ноги отнимаются.

— Ты прав, — сказал Красный, — и я того же мнения, что страх перед жандармом есть начало мудрости.

— Невольной мудрости, черт возьми! Но будь спокоен… Мы попозже уж вознаградим себя за это невольное уважение к хижинам местных негров. Ведь их так хорошо было бы попотрошить!

Но о последнем нечего было и думать. Из соображений безопасности беглецы с удвоенной осторожностью, скрываясь под деревьями, обошли местечко и добрались до первых гор, хребет которых отделял городок Рура от Кау.

Такой маневр исключал всякую опасность. Каторжники с трудом карабкались по крутой каменистой тропе, заросшей с обеих сторон деревьями, которые не пропускали света. Им не грозило встретить кого-либо, так как мало кто из людей рискнул бы сюда забраться. Таким образом, благодаря безлюдью, они, несмотря на страшную усталость, шли почти без передышки и за один день одолели без малого пятьдесят километров, разделявшие эти два селения. Изможденные, умирающие от голода, не имея ничего из еды, кроме остатков уже протухшей на жаре рыбы, они свалились, как загнанные звери, на берегу реки Кау и заснули мертвым сном.

На следующий день, однако, голод взял верх над усталостью и разбудил их еще до рассвета. Беглецы пересекли вброд мелкую в это время реку, обошли городок и двинулись вдоль канала длиною в двадцать километров до места впадения в Апруагу. Через последнюю надо было переправиться по возможности благополучно.

Но, как ни была велика энергия и выносливость этих людей, пятеро из восьмерых не могли больше двигаться. Кроме того, голод терзал их и лишал всякой активности. Они были уже близки к тому, чтобы сожалеть о бобах, которыми их кормили после каторжных работ.

Луш, бывший намного старше своих товарищей, сохранял ясный ум и твердую волю, но тело его было совсем разбито. Только Геркулес и Шоколад еще были полны сил. Правда, оба они были сложены на славу, имели могучие мускулы и представляли собой великолепные образцы человеческой породы. В то время когда Нотариус хныкал, как дитя, и говорил о том, чтобы пойти и сдаться в тюрьму Кау, а другие его молчаливо одобряли, Луш послал двоих здоровяков на поиски гвианских устриц, которые тысячами лепились на корнях манглий. Они собрали множество этих моллюсков и вскоре принесли их, использовав рубахи как большие мешки.

Несчастные пожирали скользкую снедь с небывалой жадностью, компенсируя количеством недостаток качества, и муки голода вскоре утихли. К беглецам снова вернулись бодрость и надежда.

Так как украсть лодку, проходя мимо Кау, не удалось и надо было по возможности поскорее переправиться через Апруагу, то неутомимые Геркулес и Шоколад отправились на поиски легкой древесины, годной для постройки плота. Почти сразу же они набрели на место, где во множестве росли полые деревья с гладкой и блестящей корой — местные жители называют это чудо природы «пушечными деревьями». Геркулес и Шоколад начали усердно рубить их своими тесаками. Недалеко росли густые заросли бамбука — его молодыми побегами можно было связать плот. В довершение удачи, ленивец, который обгладывал ветви одного из деревьев, упал на землю, не выпуская ветки. Он был мгновенно убит одним ударом ножа, честно поделен пополам и съеден сырым.

После трех часов неустанной адской работы плот кое-как смастерили. На него поместили Нотариуса и Луша с примитивным веслом. Остальные плыли рядом, держась за плот, — это помогало им экономить силы. Местность была совершенно пустынной, и плот, который немного отнесло течением, пристал к другому берегу.

— А теперь, дети мои, — весело вскричал Луш, — главное, не лишиться ума на радостях. Самое трудное уже позади, и мы почти выиграли дело. Начнем с того, что разберем плот, его присутствие может нас выдать, а обломки пустим по течению.

Ты, Маленький Негр, макака моя, разденешься догола, как наш праотец Адам до грехопадения. Можешь, впрочем, стыдливости ради оставить себе набедренную повязку из холста. Любой из местных жителей, кто встретит тебя в таком наряде, решит, что ты — туземец. Никто не заподозрит в тебе беглеца с каторги, уж будь уверен. Подходи к жилью, только если представится случай стянуть что-нибудь: козленка, поросенка, курицу, короче, любую еду. Иди и постарайся не попасться!

Ты, Мабуль, отправишься с Шоколадом и постараешься достать каких-нибудь плодов или дичи. Кривой и Красный подождут отлива и наберут устриц и ракушек. Геркулес останется со мной и с Нотариусом, пусть пока отдохнут.

Вот и все. За дело, ангелочки мои, и возвращайтесь не с пустыми руками, а то скоро мы все проголодаемся.

Что до тебя, Геркулес, отойдем-ка подальше. Я хочу с тобой поговорить, толстая рожа.

— Чего ты от меня хочешь? Я тут буду сидеть сложа руки, пока остальные пашут, так, что ли?

— Да, так, потому что ты — мой лучший, скажу, даже единственный друг, тебе одному я верю. Мабуль — просто скотина, Маленький Негр — не более как черномазый, Кривой и Красный сделают все, что мы захотим… но вот Шоколаду я не верю.

— Он убивал, но подлецом сроду не был!

— Не нравится мне это: простой бандит, а корчит из себя благородного перед другими ребятами. А тебе я только хотел сказать, чтоб ты мне верил и во всем меня слушался. Предоставь все на мое усмотрение, и еды у нас будет вдоволь.