Монтгомери Отуотер - Охотники за лавинами

Инспектор Козиол ясно дал мне понять, что он, опекун и крестный отец первого истинно альпийского горнолыжного района в США, не желает, чтобы число жертв было таким же большим, как в Европе. И я должен был этого не допустить.

Моя работа не встречала абсолютно никакой поддержки. Предприниматели находились здесь, чтобы делать деньги, лыжники — чтобы кататься на лыжах. И те и другие негодовали на власть какого-то бюрократа, который мог закрывать район, едва ему показалось, что там возникла опасность.

Что же касается Лесной службы, то горнолыжный спорт свалился на нее как снег на голову. Она была приспособлена к принципу «наилучшее… наикрупнейшее… наибольшее…», но чиновник, написавший эту классическую декларацию политики службы, никогда не думал о тысячах лыжников, разбросанных по склонам. Лесная служба вынуждена была заняться горнолыжным делом и связанными с ним лавинами неожиданно и без всякого желания с ее стороны — просто потому, что в ее юрисдикцию входило большинство пригодных для катания на лыжах земель, расположенных к западу от Миссисипи.

В любой крупной организации — и бюрократической, и небюрократической — всегда есть ультраконсервативное крыло, сопротивляющееся всяким нововведениям. Такая группа существовала и в Лесной службе в 1945 г. Существует она и теперь, более чем через двадцать лет после зарождения лавинных исследований в Западном полушарии. Лозунгом этой группы было одно из тех заявлений, которые, если внимательно к ним прислушаться, не выдерживают никакой критики:

«Мы не ходим пешком вместе с туристами и не ловим рыбу с рыбаками, так почему же мы должны кататься на лыжах вместе с лыжниками?»

(Все же в ряде случаев сотрудники Лесной службы ходят пешком вместе с туристами и ловят рыбу с рыбаками.) Но в Лесной службе было и прогрессивное крыло, представленное среди прочих лесным инспектором Козиолом.

Существование ультраконсерваторов, каковы бы ни были их аргументы, было фактом, который игнорировать не приходилось, потому что их противодействие влияло на все развитие лавинных исследований и борьбы с лавинами в Западном полушарии.

Поскольку я был новым снежным патрульным, я не знал о существовании этой оппозиции. У меня и без того хватало проблем. Пока листья тополя и ивы становились красно-золотыми под октябрьскими морозцами, я готовился к зиме, осматривая снаряжение и читая литературу по лавинам. И того и другого было мало. Я помню одну работу, написанную статистиком нашего регионального управления на основе отчетов моих предшественников. Он делал вывод, что в январе я могу ожидать 3,3 лавины (я до сих пор размышляю, как следовало поступить с тремя десятыми лавины). Что же касается оборудования, то у меня были набор термометров, рейка Для измерения глубины снега и связка табличек, на которых было написано:

ЗАКРЫТО. ЛАВИННАЯ ОПАСНОСТЬ!

Нынешнего лавинщика, привыкшего к полному набору лавинного снаряжения и команде обученных помощников, в моем положении хватил бы удар. Даже при всем своем невежестве я понял, что арсенал мой весьма скуден.

Зиме не понадобилось много времени, чтобы испытать меня. Сезон в Алте по традиции открывается в День Благодарения[2], и сезон 1945/46 г. в этом отношении не был исключением. Некоторое время все шло спокойно, и я смог лучше узнать окрестные места и окружающих меня людей.

Среди них был Тед де Боер, управляющий приютом Алты, типичный горожанин, которому тем не менее, как я скоро узнал, предстояло вместе со мной рисковать жизнью среди лавин. Был управляющий районом Фред Спейер, прекрасно справлявшийся со своими подъемниками; совершенно неожиданно он оказался единственным из постоянных жителей Алты, который за десять лет моего пребывания в ней ни разу не пытался давать мне советы по мерам безопасности. Были механики подъемников, лыжники-спасатели, лыжники-инструкторы и лыжники-бродяги — толкаемые каким-то инстинктом к переселению, они всегда появлялись при первом же снегопаде. Можно упомянуть еще и Мела Уокера, дорожного техника, — это был истый корнуэлец, упрямый, коренастый и неподатливый, как блок цемента.

Это была хорошая, дружная компания. Они относились ко мне не лучше и не хуже, чем к любому вновь прибывшему. Но они не уважали меня, потому что я носил кокарду лесника. В те ранние времена быстрого развития лыжного спорта у лесников не было никакого престижа в клане горнолыжников. Между нами лежал невидимый барьер. Я был человек со свистком.

Горы также обладают индивидуальностью, по крайней мере для горца. Болди был гигантом, добродушным, сонным и игривым, но один из его игривых ударов мог перенести вас в вечность. Крутой склон Растлер находился за ущельем, напротив спасательной станции. Это было первое, что я видел по утрам, и последнее, с чем прощался по вечерам; словно необъезженный мустанг, он всегда косился на меня белками бешеных глаз. Сьюпириор, нависающая над шоссе, была белокурой красоткой, прекрасной и порочной.

В непогожий день 27 декабря началась одна из тех странных метелей, которые никак не могут разыграться, дуют и метут как сумасшедшие минуту-другую и тут же притворяются мертвыми. К полудню она обманула меня, и я предупредил тех, кто приехал на один день, чтобы они спустились по каньону до трех часов пополудни или приготовились ночевать в Алте. Это предупреждение было моим первым нововведением, потому что я быстро сообразил, что шоссе ставит передо мной гораздо более сложные проблемы, чем район катания.

В любой уикэнд или праздничный день людей в Алте всегда было больше, чем имелось спальных мест. Чем больше пуржило, тем настойчивее меня преследовала мысль о том, что несколько сотен людей могут остаться без укрытия (в случае необходимости мы разместили бы их в помещениях — по крайней мере они были бы в безопасности).

Расстояние от Коул-Пит в устье каньона Литл, Коттонвуд до Хеллгейт, расположенного вблизи места стоянки автомашин, составляет 15 км открытого шоссе. А вдруг лавины закупорят шоссе с двух концов и между ними останется многокилометровый караван машин? Что тогда? Мысль об этом приходила мне в голову ежедневно в течение десяти зим. Я только и делал, что сопоставлял время, расстояние, снегопад, людей, автомобили и лавины.

Так случилось и в первую зиму моего пребывания в Алте — 27 декабря 1945 г., в метель, когда я должен был заботиться о безопасности целых толп отдыхающих. Погода была достаточно неважной, так что можно было отправить большинство людей домой раньше, чем они собирались сами. На упрямцев я мог бы воздействовать, остановив подъемники, но это привело бы в ярость предпринимателей. По-своему они были правы: обитатели приюта имеют право кататься на лыжах, даже если однодневные посетители должны уехать.