Ирина Стражева - Со скоростью "Хикари"

Вот и познакомилась «на практике» с системой воспитания детей в Японии. Я читала о ней.

У нас все начинается с непрестанных окриков и запретов со стороны старших. И лишь по мере взросления ребенка запреты смягчаются или снимаются вовсе. В Японии картина иная.

Забота о родившемся ребенке сначала полностью ложится на мать. Первые два года он с ней как «единое целое», как ее неотъемлемая часть. Ночью он спит вместе с ней, в дневное время большей частью находится на ее спине. Конструкция крепления ребенка настолько продуманна и удобна, что мать, не снимая со спины драгоценную ношу, может спокойно работать в такой связке. В магазинах, на улицах, в метро и электричках мы с Марет потом не раз увидим молодую женщину с перетянутой крест-накрест грудью и маленьким ребенком на спине. Правда, многие матери носят теперь детей также в удобных переносных колясках-корзинках.

Маленьких детей родители не бьют, голоса на них не повышают. В основе воспитания малыша — уговоры, личный пример, внушение чувства долга перед старшими.

«Никакой ворчливости, никаких строгостей, почти полное отсутствие телесных наказаний; давление на детей оказывается в такой мягкой форме, что кажется, будто дети сами себя воспитывают и что Япония — детский рай, в котором нет даже запрещенных плодов»{6}.

По мнению автора этого очерка Г. Востокова, японские дети воспитываются на полной свободе, словно у них воспитательница «сама природа».

Об этой стороне жизни уже в более близкое время рассказывает и Всеволод Овчинников:

«Даже когда малыш начинает ходить, его почти не спускают с рук, не пытаются приучать его к какому-то распорядку, как-то ограничивать его порывы. От матери, бабушки, сестер, которые постоянно возятся с ним, он слышит лишь предостережения: „опасно“, „грязно“, „плохо“. И эти три слова входят в его сознание как нечто однозначное».

И далее:

«Короче говоря, детей в Японии, с нашей точки зрения, неимоверно балуют. Можно сказать, им просто стараются не давать повода плакать. Им, особенно мальчикам, почти никогда ничего не запрещают. До школьных лет ребенок делает все, что ему заблагорассудится»{7}.

И ребенок, только еще осваивающий жизненные принципы, запоминает, что неподобающее поведение может привести к последующему осмеянию: общество отвернется от него.

Достигнув школьного возраста, ребенок поступает под строгий надзор учителей, воспитателей и родителей. В его жизнь входят первые ограничения. Ему внушают, что он должен избегать ситуаций, в которых он может «потерять свое лицо».

Но нынешнее время конца XX в. вносит в быт современной японской семьи свои неизбежные коррективы. Многие малыши рано отходят от домашней опеки. Большинство японских женщин, имеющих маленьких детей, устраиваются на работу по найму. У многодетных матерей много времени отнимает ведение домашнего хозяйства, и им трудно заниматься самыми маленькими.

В Японии широко развита сеть детских учреждений, таких, как ясли, детские сады и детские площадки. Они работают в дневные часы и охватывают подавляющую массу детей в возрасте от одного года и до шести лет. И хотя все эти учреждения платные, спрос на устройство в них ребятишек, как нам говорили, всегда велик.

Оля приносит пачку бумажных салфеток, протягивает ее бизнесмену. Он все еще занимается своим пиджаком. Утешает его:

— Пятен не останется. В нашей летной практике такие случаи уже бывали.

— Значит, часто летают такие смышленые малыши? — интересуется бизнесмен.

Стюардесса отвечает утвердительно, а сама с опаской поглядывает на «тигрят». Они рыча, приближаются к аварийному выходу. Но, к счастью, за ними пришла мать, увела мальчиков во второй салон. Оля облегченно вздыхает.

Теперь можно поговорить с моим соседом о Японии. Нам с Марет повезло: бизнесмен разговорчив и хочет поподробнее познакомить нас со страной, в которую мы летим. Слово бизнесмену.

— Японский архипелаг, как известно, со всех сторон окружен морем. Отсюда в стране множество гаваней, заливов, бухт. Древние люди думали, что Земля держится на «трех китах». Не знаю, как насчет всей Земли, но надежная опора Японии — это ее самые большие острова. Если хотите, назовем их тоже «китами». Четыре японских кита! Главный из них Хонсю, за ним можно назвать Хоккайдо. Пролив между ними наиболее широк из всех других, разделяющих остальные японские острова. Его можно пересечь за четыре часа. В 1987 г. должно открыться движение по подводному тоннелю между этими островами{8}.

Тоннель «Сэйкан» — грандиознейшее сооружение XX в. Его заслуженно называют «чудом современной техники».

Бизнесмен слегка морщит лоб, видимо, что-то припоминает.

— Да… Это будет самый длинный в мире транспортный тоннель. Его протяженность почти пятьдесят четыре километра. Сколько труда вложено в его строительство! Оно было начато еще в 1964 г.

Тоннель «Сэйкан» проходит через толщу гор. пробегает по прибрежным шельфам, углубляется под морским дном Сангарского пролива на сто метров. Практически здесь не один, а целых три тоннеля: главный, диаметром в одиннадцать метров, и два служебных, уже пятиметрового диаметра. По главному тоннелю пойдут поезда. Они побегут по бесшовным рельсам.

— После ввода в строй супертоннеля главный остров архипелага Хонсю и северный остров Хоккайдо станут как одно целое, — говорит бизнесмен. — Гигантская «большая система». Не правда ли, фантастика?!

Спрашиваем о примерной стоимости этого уникального сооружения. Бизнесмен понимающе закивал головой: вопрос законный.

— Все хорошее и новое стоит дорого. Весь комплекс оценивается примерно в три миллиарда долларов. Но такие затраты со временем должны оправдать себя.

В «большую систему» тоннеля «Сэйкан» входят не только поезда. Здесь шахты, мощнейшие грузовые лифты и полная компьютеризация всех служб контроля за работой огромного подземного хозяйства. Под надзором дисплеев, могучей современной техники будут находиться сейсмическая обстановка в стране, сила ветра, давление и температура по всей трассе тоннеля и уровень загазованности. Под контролем будет и работа насосов, откачивающих грунтовые воды.

— Ну а еще два «кита»? Это Сикоку и Кюсю?

— Да, они. Остров Кюсю — самый южный. Сикоку несколько поменьше его… Четыре «кита», на которые опирается архипелаг. Остальные острова, хотя их и много, уже небольшие по своим размерам. А эти четыре — мощнейшие «киты».

Марет наклоняется к моему плечу, шепчет тихонько:

— Может быть, ваш сосед связан с китобойным промыслом? Вы заметили, как горят его глаза, когда он произносит слово «кит»?