Михаил Шевцов - Дорога в Ауровиль

Я спускаюсь по мокрому песку и быстро вхожу в воду. Прибой здесь всегда довольно сильный, и потому нужно успеть проскочить на глубину, пока очередная волна не сбила тебя с ног. Встречать новый вал приходится боком, но вскоре, после нескольких энергичных движений, оказываешься на достаточно спокойной поверхности.

Теперь я откидываюсь назад и ложусь спиной на поверхность воды, слегка подгребая руками так, чтобы встретить большую волну ногами вперед. Здесь уже волны бывают гораздо реже, но они все такие же высокие, с белыми бурунами наверху. Наконец я вижу, как ко мне приближается широкий гребень. Он становится все выше и встает передо мной тонкой, прозрачной, искрящейся на солнце стеной аквамаринового цвета. А внутри него по пологой дуге скользит крупная рыба. Я разворачиваюсь боком к волне, прижимая руки к телу, и лечу вдоль нее, словно доска для серфинга. Но полет мой длится недолго – гребень все больше загибается внутрь и вскоре накрывает меня с головой.

«Хэллоу!» – слышу я крики с берега, когда выныриваю на поверхность. Еще пару минут назад в том месте пляжа, где я заходил в воду, никого не было. Теперь там стоит толпа индусов. Они машут мне руками, выражая восторг. Для них плавающий в море человек – явление странное. Может, еще и поэтому – а не только из-за нескольких веков колонизации – они смотрят на европейцев, как на небожителей. Им совершенно непонятно: как, за счет чего эти нескладные, часто нездоровые белые создания плавают в море и не тонут?

Верх отваги для индийского мачо – заход в воду по грудь. Я как раз, выйдя на берег, наблюдаю группу таких «пловцов» неподалеку. Они героически барахтаются в воде в трех метрах от берега. На всех одинаковые голубые майки и синие трусы – точно такие же, в какие наши отцы одевались в школе на уроках физкультуры.

Поклонившись своим зрителям, я иду вдоль пляжа.

Вот стоит мороженщик со своей расписной тележкой на больших велосипедных колесах. Он всегда в чистой накрахмаленной белоснежной форме. Когда я прохожу мимо с фотоаппаратом, он вытягивается в струнку, чтобы я мог его запечатлеть.

У берега расположилась большая индийская семья. Справа от нее стоит, предлагая свой товар, продавщица кокосов – пожилая женщина, несмотря на свой возраст, лихо управляется с огромным тесаком, отрубая верхушки крупных орехов.

Слева от семейства – аккуратно одетый нищий. Голова его обвязана рубашкой. Протянутую руку он подпирает другой рукой. Он стоял так, когда я вышел на пляж, и будет стоять, когда я уйду. Его никто не отгоняет. Похоже, отдыхающему семейству он совсем не мешает.

Прислонившись спиной к сложенным в большой стог рыболовным сетям, на песке сидят четверо молодых ребят – англичан или ирландцев. По их бледным лицам с синяками вокруг глаз видно, что они только что прибыли в Индию. Они пьют пиво и потеют.

Чуть дальше я вижу Бернарда, стоящего с закрытыми глазами, на одной ноге, в какой-то сложной позе. Бернарду около шестидесяти лет, но тело у него, как у двадцатилетнего.

Из моря, шумно отфыркиваясь, выходит Стефан.

– Сегодня будет вечеринка, – говорит он. – Приходите.

– В Све-Даме?

– Нет. В Све-Даме нам запретили шуметь. Правда, это не мешает им проводить концерт тамильских барабанщиков. Как будто от них меньше шума будет… А мы в этот раз собираемся в Кей-Кей Гарден. Знаешь, где это?

Я отрицательно покачал головой.

– Это не в самом Ауровиле. Недалеко от «Ганеш бейкери».

– «Ганеш бейкери» знаю. Думаю, найдем.

В йога-центре «Питанга», что в коммьюнити Самасти, идет концерт. Какой-то потрясающий флейтист из Франции под аккомпанемент бас-гитары и перкуссии срывает бурные аплодисменты зала.

В помещении, однако, очень душно, и я выхожу на улицу. Негромкие красивые звуки продолжают литься из дома, а снаружи немолодой уже человек танцует под них, выделывая немыслимые па. Он извивается, как змея, оставаясь при этом в полной гармонии с музыкой.

Концерт близится к концу. И тут я замечаю все ту же испанку, выходящую из зала. Она смотрит на меня, а я отворачиваюсь к стене и делаю вид, что изучаю афиши и расписания на большой доске у входа. Девушка проходит мимо, и я слышу громкий вздох за своей спиной.

Место проведения вечеринки мы так и не нашли. Вместе с Аней и Сашей мы долго колесили в темноте по узким лесным дорожкам в западной части Ауровиля, расспрашивали местных, но никто нам не смог ничего подсказать. Через какое-то время мы повстречали трех мотоциклистов, которые поинтересовались, в свою очередь, у нас, не знаем ли мы, где проводится вечеринка. Вместе мы продолжили поиски. Затем повстречали еще двух человек, задавших нам тот же вопрос.

Постепенно вокруг нас образовалась целая кавалькада. Мы выехали на асфальтовую дорогу, окружающую Ауровиль, и остановились.

– Молодец Стефан! – сказала Аня. – Назвал кучу народу. Куда ехать, никто не знает.

Кто-то высказал предположение, что вечеринка проходит в деревне в трех километрах дальше по этой дороге.

– Мне это надоело, – сказал я Саше. – Поеду в Све-Дам. На концерт тамильских барабанщиков.

В Све-Дам рядом со сценой были расставлены столы с напитками и закусками. Концерт уже шел. Совсем молодые ребята, наверное, еще школьники, старательно пытались изобразить какое-то старинное обрядовое действо. На барабанах они играли весьма неровно, да и во всем их выступлении сквозила неуверенность.

Появился Марк. Он стремительно прошелся мимо столов. Схватил стакан воды с сиропом, пару бутербродов и пирожные. Подошел ко мне.

– Что происходит?

– Ансамбль тамильских барабанщиков. По-моему, полная туфта.

– Хочешь, поедем со мной к Джонни? – спросил он, жуя бутерброд. – Ты знаешь Джонни?

Я вдруг вспомнил. Мы видели его на фестивале Ауровиля в Подмосковье. Похожий на старого хиппи человек помогал с обустройством лагеря, организаторы называли его прорабом.

– Это такой человек с бородой, который все время ходит босиком?

– Точно.

– Я его видел в России.

– Не может быть! – удивился Марк. – Он был в России?

– В прошлом году.

– Удивительно!.. Между прочим, здесь у него своя группа – они играют ритм-энд-блюз. Название смешное: «Useless Idlies».

Действительно смешно. Идли – это такие индийские пирожки. «Useless Idlies» – «Бесполезные идли».

По тропинке, уставленной по краям горящими свечами в бумажных абажурчиках, мы дошли до ворот Све-Дам, за которыми выстроилась длинная шеренга мотоциклов. Марк сел на свой «Пульсар» и обернулся ко мне.

– Он живет в Фертиле. Не отставай от меня – там недолго заблудиться, – сказал он и рванул вперед.

В темноте мы прошли через заросли каких-то растений, ориентируясь на мерцающие впереди блики света. Наконец вышли к небольшой лужайке. Посреди нее горел костер. Вокруг на бревнах и скамейках сидели несколько человек. Кто-то лежал на земле, уставившись в бездонное черное небо с россыпью звезд, мерцающих между кронами деревьев. С другой стороны костра светился неяркими огнями широкий фасад одноэтажного дома. Его стены выполняли скорее несущую функцию, нежели закрывали внутренне пространство от постороннего взора. Было видно гостиную и кухню с барной стойкой, плитой, кастрюлями и сковородками.