Вадим Храппа - Страна аистов

1731 год

На улицах города Кёнигсберга появилось освещение. Тогда фонари были еще масляными и коптили, поэтому вместе с ними появились и фонарщики. Профессия эта жива и поныне. Кто-то же включает и выключает свет на наших улицах вечером и утром.

В Кёнигсберге был установлен первый памятник — скульптурное изображение короля Фридриха Вильгельма I. В 1945 году он еще стоял на площади у замка, и старожилы Калининграда хорошо его помнят. Вот только куда он подевался потом?

В городе Гердауен родился писатель Теодор Готтлиб фон Гиппель. Долгие годы он занимал посты от директора криминальной коллегии до бургомистра Кёнигсберга, но прославился все же как автор сатирических произведений.

Ныне — поселок Железнодорожный Правдинского района. Герб — на фоне церковного алтаря апостолы Петр и Павел с ключом от города в руках.

Вот что пишет об основании Гердауена орденский хронист Петр Дуйсбургский: «В год от Рождества Христова 1325 брат Генрих фон Иннберг, комтур Кёнигсберга, с соизволения и повеления почтенного мужа, брата Вернера, Великого Магистра, человека особенно радетельного и ревностного в отношении вверенного ему дела, для расширения пределов христианских построил и завершил в день святых апостолов Петра и Павла в земле Бартии замок Гирдаву».

Гердауен. Средневековые кварталы города. Фотография конца XIX века

Насчет добродетелей гроссмейстера Вернера ничего сказать не могу, но вот остальные сведения из «Прусских хроник» Петра требуют уточнения. Прежде всего, хорошо укрепленный поселок Гирдава был известен задолго до прихода в наши края орденских братьев как вотчина князей Рендалов. И в 1325 году Орден построил свой замок на месте разрушенной прусской крепости. Строительством руководил, действительно, комтур Кёнигсберга, но звали его Генрих фон Изенберг, а не Иннберг, как утверждает Петр. Впрочем, такие неточности были свойственны всем летописцам тех времен, более обращавших внимание на красоту слога и идеологическую подоплеку своего труда, чем на соответствие текстов исторической истине.

В том же 1325 году неподалеку от строящегося замка возвели плотину с водяной мельницей. Так на карте Пруссии появилось озеро Бактинзее.

В 1389 году поселение у стен замка Гердауен получает городские права. 66 земельных наделов, которые Орден передал городу, были застроены всего за семь лет. С тех же времен здесь стоит и кирха. Высота ее башни достигает 42 метров.

Кварталы Гердауена сохранили средневековую застройку тех времен. Некоторые из домов города, возведенные еще в XIV и XV веках, стоят до сих пор. Сегодня еще можно увидеть на одной из улиц поселка городские ворота того времени, перестроенные в жилой дом. То, что старые дома остались нетронутыми, — настоящее чудо, ведь в Кёнигсберге последний дом орденских времен был снесен еще в 1909 году.

В истории Гердауена есть любопытный эпизод: он целых 40 лет вел войну с Тевтонским орденом за свою независимость. Правда, безуспешно. Орден победил и в наказание за вольнолюбие передал этот город в вечное пользование рыцарю фон Шлибену.

Из Гердауена родом поэт-сатирик Теодор Готтлиб фон Гиппель. Улица Омская сегодняшнего Калининграда в Кёнигсберге называлась Гиппель-штрассе. А помнят о Гиппеле почему-то в Европе, но не у нас. Жаль.

В путеводителях начала прошлого века любой маршрут для туристов пролегал через Гердауен. Достопримечательностью были не только кварталы города, но и его озеро Бактинзее, где вплоть до XVIII века существовал четырехметровый плавающий остров. Чудо природы было сплетено из корней, покрытых землей и травой.

К 1939 году Гердауен насчитывал 5118 жителей. В городе были евангелическая кирха и католическая капелла, городской дом культуры, две гостиницы (одна называлась «Королевский двор», другая — «Империя»), небольшой еврейский культурный центр, открытый стараниями еврейской общины, выходила ежедневная газета «Гердауенер Цайтунг».

Зимой, по пути в Петербург, в Кёнигсберге останавливалась принцесса Анхальт-Цербстская — будущая императрица Екатерина II. Факт этот замечателен еще и тем, что на прусско-русской границе ее встречал некий русский офицер по фамилии Мюнхгаузен, за несколько лет до этого уже побывавший в Кёнигсберге.

Какое-то время он скитался здесь по дешевым гостиницам, пытаясь пристроиться где-нибудь на работу. Но тогда в Пруссии не смогли оценить его романтически настроенного ума, и парню пришлось двинуться дальше — в морозную Россию, к народу, чья доверчивость никогда не знала пределов. Зато теперь справедливость восстановлена — памятник Мюнхгаузену, на радость детворе и туристам, в городе все-таки поставили.

Памятник барону Мюнхгаузену в Центральном парке Калининграда. Современная фотография

В Кёнигсберге была основана масонская ложа «Три якоря». Через 12 лет она будет переименована в ложу «Трех корон» и станет известна не только тем, что в нее войдут лучшие люди Пруссии, но и тем, что во время Семилетней войны в ее члены вступит множество свободомыслящих русских офицеров, включая и будущего фельдмаршала Суворова. Офицеры так близко к сердцу примут масонские идеи равенства и всемирного благоденствия, что, вернувшись, домой, начнут разрабатывать планы бунта, известного нам как «восстание декабристов».

Кёнигсберг пышно отметил 500-летие. На замерзшем Прегеле прошло народное гуляние, по городу бегали студенты с факелами, а корабли были обвешаны флагами.

К тому времени в городе насчитывалось 50 000 жителей и 5000 солдат собственного гарнизона. Здесь было 76 гостиниц, 20 кирх, 16 школ, 5 бань и 17 башенных часов.

В том же 1755 году Иммануил Кант получил звание приват-доцента, а спектаклем «Митридат» было отмечено открытие первого здания первого кёнигсбергского театра.

Началась Семилетняя война. Историки как-то объясняют и даже оправдывают подобные глупости. Нормальным же людям они непонятны. Франция обидела Англию, та пожаловалась Фридриху, а Фридрих по этому поводу побежал разбираться почему-то с Австрией. Наверное, потому что она была ближе, чем Франция. А может, боялся, что французы дадут сдачи. Так или иначе, но Кёнигсберг оказался под угрозой оккупации русской армией. В 1758 году хитрые горожане, сообразив, что во всей этой возне могут оказаться крайними, сбегали в ставку российского генерала Фермора и заявили, что воевать с русскими не собираются, даже если тем этого и захочется. В ответ русские благородно подтвердили все права и свободы горожан и вошли в город без единого выстрела. Ни одна женщина в Пруссии не была изнасилована, ни один дом не подвергся ограблению, а в городских кассах не была конфискована ни одна монета.