Год, в котором не было лета. Как прожить свою жизнь, а не чужую - Ирина Летягина

от укусов, когда кому-то становилось холодно, замерзающий обнаруживал себя укрытым пледом. Аргентинец извинялся даже перед собаками, если он случайно их задевал. Казалось, что этому парню чуждо насилие в принципе. Такие ребята первыми погибают на войне, презирают армию, ненавидят школьную систему, они не умеют подстраиваться, находя отдушину в альтернативных способах жизни, предпочитая спастись бегством, нежели терпеть напряжение. Из таких ребят выходят чудесные строители, скульпторы, земледельцы, миротворцы и поэты. Они совершенно не умеют разрушать.

Когда мы закончили читать очередную главу, я сказала ему: «Слушай, ты мне нравишься. Я не та женщина, что пойдет с тобой по жизни, я не рожу тебе детей, не буду подавать кирпичи во время строительства твоего дома. Но пока я здесь, я хотела бы быть с тобой». Он ничего не ответил. Мы продолжили читать книгу и редко встречались на кухне вечерами, застигнутые врасплох голодом в бразильской ночи. Я ждала его ответа.

В то время на фазенде, где мы жили, семинар, посвященный пермакультуре, был в самом разгаре. Среди участников семинара была танцовщица, которой понравился аргентинец. Они танцевали контактную импровизацию. На одной из лекций они сидели рядом, и танцовщица начала массировать ему плечи. Я не подала виду, но внутри меня бушевал пожар, в котором горела танцовщица. Мне пришлось потратить много энергии, чтобы обуздать свою ревность, о наличии которой я даже не подозревала. Никто никому не принадлежит. Я не хозяйка и не владелица другого человека. Да и никто мне не дал ответа… Осознание помогло справиться с захлестнувшими меня эмоциями. Я решила больше ничего не предпринимать и просто жить без ожидания.

Вечером этого же дня я собралась на танцы, аргентинец поймал меня на винтовой лестнице и сказал: «Послушай, отношения, что есть между нами, важны для меня. Я хочу, чтобы тебе было хорошо рядом со мной». Странно, но слова, сказанные вовремя, имеют удивительную силу. Я упорхнула на танцы, подгоняемая отросшими крыльями, и ситуация с танцовщицей перестала меня беспокоить.

Моя работа в проекте заканчивалась в конце августа. Несмотря на внутреннее спокойствие и тихую радость, я чувствовала, что мое время в Бразилии, в проекте и рядом с теплым аргентинцем стремительно бежит к концу. Каждое наступившее утро в комнате с журавлями, словно вор, крало у меня вчерашний день и вчерашнюю ночь. Я жила жадно, обнимала так крепко, как могла, и боялась будущего. Моя радость бытия и острота ощущения каждого прожитого момента были смешаны с тоской по гармонии, которая нарушится двадцатого августа. Я даже знала дату.

Я сказала об этом аргентинцу. Он подумал и ответил:

– У тебя есть миссия в путешествии. Ты знала, зачем его начала. Ты нашла ответы на свои вопросы и сделала даже больше, чем планировала. У моего путешествия тоже есть миссия. И мне нужно ее выполнить. Моя задача по жизни – делиться. Поэтому я читаю с тобой, слушаю тебя, когда ты хочешь выговориться, мне нравится учить тебя, потому что ты таким образом помогаешь мне реализовывать мое предназначение. Но не забудь реализовывать свое. Будь речкой, как ты всегда хотела. Тебе нужно выйти из леса в город!

– Знаешь что, умник, я заберу тебя с собой в Россию в моем рюкзаке!

– Мне нравится такой расклад.

Я дернула его за дреды, и мы начали драться.

Август отшумел листьями деревьев жаботикабы, наступающий сентябрь привел китов к берегам Флорианополиса. Срок моей работы в проекте по созданию тропы подошел к концу. Я медленно, вдумчиво собрала рюкзак, вернула на полки библиотеки книги на португальском, которые мы читали с аргентинцем, прошлась по фазенде, вспоминая каждого его жителя и гостя, обезьян, что прыгали напротив моих окон, и туканов, с которыми мы спорили за фрукты карамболы, умылась водой из речки, прикоснулась к шершавым стеблям стройного бамбука, тянущегося в небо. Обняла и поблагодарила каждого, кто на время создания пути был рядом, и шагнула прочь, закрыв за собой скрипучую калитку.

Тоска, грусть разлуки, радость от осознания, что все это было со мной, перемешанные с сомнениями относительно следующих жизненных шагов, заполняли мое сердце, подступая к горлу слезами. Я прошлась по части тропы, которую делала собственными руками. Увидела, что некоторые из деревьев, которые мы посадили на земле, чтобы закрыть эрозию, не прижились и медленно умирали, чернея увядшими листьями и сухими ветвями. Это я уже не успею исправить. Не оборачиваясь, я шагнула на кораблик, который увез меня в город. Корабль шел по озеру мимо разноцветных рыбацких домиков, холмов, покрытых лесом, мимо парашютов виндсерферов, беззаботно рассекающих гладь воды. Ветер успокаивал меня, нашептывая древние индейские сказания, вода брызгала на лицо и руки солеными каплями, возвращая меня из грустных размышлений к созерцанию окружавшей красоты. Я спрашивала себя: что это было и чем это закончится? И не находила ответов.

Путь Атлантического леса – проект мечты, очень масштабный и амбициозный. Я работала над ним четыре месяца, но не берусь предсказывать, когда первый путешественник пройдет через все четыре штата насквозь. Аналогичные тропы в Штатах создавались полвека. Автор идеи маршрута Тихоокеанского хребта умер до того, как он был открыт для тех, кто путешествует на дальние расстояния. Но проект мечты тем и хорош, что в нем нет места для сомнений и грусти. Это слишком большая цель, чтобы стрелок мог промахнуться. Кто знает, может быть, мои внуки станут первопроходцами этой тропы, или тропа никогда не станет реализованной мечтой, затеряется в кабинетах консервативных чиновников, боящихся, как бы чего не вышло, запылится в спертом воздухе коридоров бразильских министерств и ведомств, забудется как несвоевременная. Только индейские боги знают ответ.

Последние дни во Флорианополисе я провела, вставая на серф, выпекая бразильский сырный хлеб и танцуя фохо, готовясь забрать с собой музыкальность бразильской нации в Россию. Днем мое тело было занято покорением волн, вечером я отвлекалась от грустных мыслей, когда месила тесто для сырного хлеба, ночи проходили под музыку аккордеона, барабана и треангулы.

В те дни я была совершенно потеряна. Я чувствовала окончание моего путешествия и приближение русской зимы. Я была полна впечатлениями и переживаниями, больше в меня войти уже не могло. Некоторые не до конца прожитые события начинали бродить и превращались в вино, я пьянела от воспоминаний и не верила, что это было со мной и что этого больше не будет.

Бразилия утешала меня, не