Бенгт Даниельсон - Большой риск. Путешествие на "Таити-Нуи"

- A tiai rii [5], - сказал я по-таитякски.

Он сразу же остановился. Выражение его лица свидетельствовало о том, что испуг медленно уступал место сильному любопытству.

- Ua Ite oe i te parau Tahiti? [6] - продолжал я, не надеясь получить утвердительный ответ.

Широкая улыбка озарила лицо мужчины, и на прекрасном таитянском языке он быстро ответил:

- Ты знал, к кому обратиться, Я единственный человек на острове, который говорит по-таитянски. Я выучил язык в молодости, когда служил матросом на таитянской шхуне.

Я кратко рассказал ему о том, что случилось с нами. Новость была слишком необычной, чтобы предназначаться только одному человеку. Он немедленно пустился вдоль улицы, дико крича, как мальчик-газетчик с последними экземплярами экстренного выпуска. Жители деревни, словно они только и ждали какого-нибудь происшествия, бежали со всех сторон. Скоро нас окружило не менее ста без умолку тараторивших мужчин, женщин и детей. Их язык напоминал полинезийский диалект, на котором говорят жители островов Туамоту, и поэтому я многое понимал. Некоторые из них немного понимали по-английски. То на таитянском языке, то на английском я объяснил им, что один из наших товарищей остался в пальмовом лесу, и попросил показать, где живет их вождь. Но все они были слишком заняты обсуждением наших особ и не спешили выполнить мою просьбу. Наконец тот первый человек, которого я встретил здесь, сжалился и взял меня под руку, но он привел меня прямо к себе домой, вместо того чтобы проводить к вождю. Я узнал об этом только тогда, когда он усадил меня на стул и поставил передо мной большое блюдо с жареной летучей рыбой и плодами хлебного дерева. Я пытался было возражать, но он прервал меня, коротко приказав:

- Молчи и ешь!

Соблазн был слишком велик, и, к заметному удовольствию моего хозяина, я с величайшим аппетитом набросился на вкусно пахнущую рыбу и плоды хлебного дерева. Если бы я находился на французском острове, то мне, конечно, предложили бы бутылку красного вина, но Ракаханга была английской или, точнее, новозеландской колонией, поэтому мне предложили чашку чая. В тот самый момент, когда я доедал последний плод хлебного дерева, прибыл посланец и коротко приказал мне следовать за ним. Он повел меня в конец улицы, к большому бетонному дому, где я встретился с Жаном и Хуанито. О них позаботились в других семьях и тоже накормили досыта. Через несколько секунд из этого дома вышел мужчина крепкого телосложения. По его полному достоинства виду и величественному взгляду, я понял, что это был вождь жителей острова. Звали его Турута. Он прекрасно говорил по-английски. Волнуясь и не теряя времени на длинные приветствия, которых требовал полинезийский этикет, я рассказал ему о нашем несчастье. С невозмутимым спокойствием Турута ответил:

- Я уже выслал несколько каноэ за вашим товарищем, а также и за покойным капитаном. Но мы не должны забывать и о вас. Пожалуйста, входите.

Я думал, что дом из бетона был конторой или канцелярией вождя Туруты, но, войдя вслед за ним внутрь, я, к своему удивлению, оказался в больнице. Мы не настолько ослабели, чтобы ложиться в больницу, хотел было я сказать, но вспомнил обо всех ранах и царапинах и послушно опустился на деревянную скамейку, на которую указал мне Турута. Лечение началось с того, что санитар, брат Туруты, достал бутылку и налил каждому из нас по маленькому стаканчику. Мы осторожно понюхали жидкость красноватого цвета. Это был коньяк! Мы разом осушили стаканчики и снова протянули их. Но санитар невозмутимо объяснил, что это единственная бутылка спиртного на острове, и поставил ее в шкаф с медикаментами. Мы пожалели, что не догадались притвориться очень больными. Следующая процедура была не менее приятной: мы приняли душ из цистерн, наполненных прохладной дождевой водой. В заключение санитар тщательно наклеил пластыри на все раны наших ободранных рук и ног.

Облаченные в чистую одежду, предложенную нам санитаром, мы вышли из больницы и встретились с людьми, посланными вождем к месту крушения. Они принесли вполне современные носилки Красного Креста, на которых покоилось тело Эрика. На его губах все еще была та торжествующая улыбка, которую я видел перед тем, как нас поглотил прибой. Вскоре появился Ганс, он спотыкался, вид у него был изможденный, глаза запали. Он принял лечебные процедуры и настолько восстановил свои силы, что смог доковылять до соседнего дома, где гостеприимные жители острова приготовили хороший завтрак.

Люди вождя Туруты рассказали, что они нашли разбитый плот. Разбился только деревянный остов. И они даже поинтересовались, откуда мы взяли такие хорошие бочки.

Пока мы разговаривали с Гансом и полинезийцами, принесшими тело Эрика, вождь куда-то исчез. Он вскоре вернулся и сообщил, что губернатор группы северных островов Кука совершает сейчас ежегодную инспекционную поездку и, возможно, завтра прибудет на Ракахангу. На мой вопрос, как он об этом узнал, Турута с гордостью ответил, что на острове, разумеется, есть радиостанция, которой ведает один из его братьев. С любезного разрешения Туруты мы немедленно отправились туда и послали на Таити телеграмму секретарю нашей экспедиции Карлосу Гарсия Паласиосу.

Пока мы ходили на радиостанцию, брат Туруты, заведующий больницей, надел на Эрика длинные брюки, белую рубашку, полосатый галстук и сандалии. Я не стал возражать потому, что хорошо знал полинезийские обычаи. Но одна необычная деталь сразу бросилась мне в глаза: на голове Эрика была белая повязка. Заметив моё удивление, Турута молча протянул мне только что заполненное им свидетельство о смерти. В графе "причина смерти" красивым ровным почерком было написано: рана на затылке и пролом черепа. Все стало ясно: Эрик не утонул, он умер от удара в затылок, когда перевернулся плот. Одежда, которую мы не догадались с него снять, когда подходили к острову, не играла никакой роли в его смерти. С чувством некоторого облегчения положил я свидетельство на стол. Выждав некоторое время, Турута сказал:

- Ваш капитан умер вчера вечером. По законам, существующим на островах Кука, все умершие должны быть похоронены в течение одних суток. Поэтому я предлагаю похоронить капитана сегодня в 3 часа дня.

Такие же законы, связанные с охраной здоровья населения, существуют во всей французской Полинезии. Ничуть не удивленный такой поспешностью, я кивнул ему в знак согласия.

- Хорошо, - сказал Турута. - Теперь пойдемте со мной. Вам надо поесть. Должно быть, все-таки это ужасно голодать так, как голодали вы.

Мы ответили, что совсем недавно плотно позавтракали и что голодная смерть нам не угрожает. Турута решил, что мы говорим это из вежливости, поэтому он молча повел нас к зданию муниципалитета, красивому дому, построенному в полинезийском стиле и открытому с трех сторон. Четвертая сторона представляла собой глухую стену с длинным рядом портретов английских королей и королев. Хорошо, что островитяне в своей лояльности не дошли до того, чтобы готовить английские кушанья: длинный стол в середине зала был уставлен только полинезийскими яствами. Здесь был и жареный поросенок, и куры, приготовленные в земляной печи, салат из завязей кокосовых орехов, зеленые кокосовые орехи, печеные плоды хлебного дерева и многое другое.