Леонид Платов - Предела нет

Был поставлен диагноз: эрготизм, иначе отравление рожками спорыньи. Считалось, что эта болезнь давным-давно исчезла. Но, по свидетельству старинных хроник, в средние века она поражала массовым безумием население многих деревень Европы и опустошала их подобно чуме. (У нас болезнь эту называют в народе злыми корчами.)

Теперь, перебирая вырезки, Виктор должен наткнуться на зловещую фамилию Гофмана.

Изучая в своей лаборатории рожки спорыньи, этот швейцарский химик сумел выделить из них неизвестное ранее вещество, которое назвал тремя буквами — ЛСД. Оно-то, оказывается, и порождало судороги, страх, тоску и самые причудливые галлюцинации, вдобавок разноцветные.

Открытием Гофмана немедленно воспользовались дельцы за океаном.

Да, началась новая гофманиана, причем самые фантастические, самые гротесковые видения прославленного немецкого писателя Гофмана не могли идти ни в какое сравнение с галлюцинациями, порожденными ЛСД, «детищем» его швейцарского однофамильца.

Примечательно, что потребители ЛСД, эти «медлительные самоубийцы», совершенно не выносят зеркал. Приняв наркотик, они боятся смотреть в зеркала.

Оттуда пялятся на них какие-то чужие, враждебные, страхолюдные чудовища. Нет, не лица. Уродливые маски! Перекошенные злобными гримасами, воплощенное в зрительных образах, неотвратимо надвигающееся безумие…

Почта физически, на расстоянии ощутил бывший командир разведчиков, как заволновался Колесников, дойдя до этого места. Пальцы его нетерпеливо теребят газетные заметки и статьи. Он нервничает, спешит. Отчасти это напоминает торопливое чтение записей Бельчке в его кабинете, только никто не целится сзади из потайного отверстия в стене, выложенной белыми панелями. Но ведь, в сущности, эти газетные выдержки не что иное, как своеобразное продолжение записей Бельчке!

Надо думать. Колесников уже добрался до высказываний одного прогрессивно мыслящего американца. «Симптоматично, — писал тот, — что открытие нового наркотика ЛСД почти совпало с созданием атомной бомбы». И далее приводил цифры, из которых явствовало, что торговля наркотиками наиболее выгодный бизнес двадцатого века, более выгодный даже, чем продажа оружия. Чистая прибыль от продажи всего одного грамма ЛСД составляет двадцать тысяч долларов! Грамм, то есть четверть чайной ложки, никак не больше…

Бизнес войны и бизнес торговли наркотиками неразрывно переплелись в капиталистическом мире.

Еще триста-четыреста лет назад янычары, идя в атаку, одурманивали себя гашишем. Это был своеобразный допинг того времени. А во второй мировой войне английские диверсанты-коммандос вместо гашиша взвинчивали себя фенамином.

Но в будущей войне применение наркотиков совсем другое, диаметрально противоположное.

Их задача: не подстегивать, а угнетать дух!

В последней газетной вырезке дано описание документального фильма, который был посвящен специальным маневрам, проведенным в Англии. Над «полем сражения» авиация распылила небольшие дозы ЛСД. Ветер (направление и сила его были рассчитаны заранее) подхватил и понес на «позиции» отравленный воздух. Эффект разительный! Солдаты перестали подчиняться офицерам, бросали оружие. Некоторые в панике взбирались на деревья…

Вероятно, Колесников уже закончил читать и отложил папку. Нина Ивановна, вернувшись из больницы, обеспокоенно посматривает на него. Вот они сели обедать. О чем говорят сейчас?..

Когда бывший командир разведчиков пришел вечером к Колесникову, тот сидел и курил в палисаднике.

— Обедал, батя?

— Обедал.

— А то разогрею борщ и котлеты. Нина оставила для тебя.

— А где она?

— На ночном дежурстве.

Бывший командир разведчиков подсел к другу на скамейку. Некоторое время они курили в полном молчании. Лицо Колесникова было спокойно, хоть и бледно и очень сосредоточенно.

Он первым нарушил молчание:

— Бельчке жив, батя.

— Необязательно. Считаешь, все это он?

— И он, батя. Я знаю. Его рука. А я думал, он подох давно. Или с ума спятил. Были на это указания в тетради, я рассказывал тебе. Запах резеды стал напоследок донимать его самого.

— Стало быть, до поры до времени Бельчке твой таился где-то, как змея под колодой.

— Именно под колодой. Устроился, скажем, провизором в аптеке. Смирнехонько растирал порошки в каменной ступке, готовил слабительные-успокоительные. А потом взял и объявился!

Бывшему командиру разведчиков показалось, что Колесников скрипнул зубами. Снова молчание.

— Он, гад, гнал меня ветром к водоему с лилиями, — послышался ровный голос Колесникова. — Теперь понятно, чего хотел. Ему надо было, чтобы я заглянул в этот водоем и увидел какую-нибудь чертовню вместо своего отражения. Чтобы полезли оттуда кривляющиеся, гнусные уродцы! Это он называл второй стадией эксперимента.

— Но ты же не пошел к водоему с лилиями.

— Да, упирался изо всех сил. Хотя еще ничего не понимал. Но я делал все наперекор Бельчке.

— По-твоему, он уже тогда добавлял этот ЛСД в ядовитое зелье?

— Выполнял инструкции наставниц своих, ведьм нюрнбергских. Одна резеда все же была слабовата. Надо думать, не оказывала нужного действия.

— Дядечки Витечки! — В окне показался улыбающийся Павлушка. — Чай с вишневым вареньем идите пить!

— Мы после… Сделал уроки?

— Ага!

— Ну, пей чай с вареньем, послушай радио и ложись спать!..

Колесников подождал, пока Павлушка отошел от окна.

— Бельчке писал в тетради о злаке, распространенном в Европе. Несомненно, рожь, больная рожь! И заметь, галлюцинации — разноцветные! Нет, совладение полное.

Он торопливо закурил новую сигарету.

Уже все сине вокруг. Сильнее запахли флоксы и лаванда в палисаднике.

— А как тебе запах цветов? Ничего?

— Сейчас-то уже ничего. А несколько лет было какое-то, не скажу отвращение, а тревожное недоверие к цветам. Потом приобвык помаленьку. Но резеду не переношу. Вот тебе еще одно странное увечье военное.

Длинная пауза. Колесников продолжал:

— И ведь откуда корни эти тянутся! Из средних веков! Недаром нацисты с таким благоговением относились к средневековью. И яды психические полезли оттуда же, из этой ямищи черной. Перекличка нюрнбергских ведьм и жизнерадостного толстячка профессора Бельчке! Каково? И видишь, он оказался способным учеником. Тоже стал наводить порчу на людей — только с помощью химии современной.

— Злой химии, — вставил бывший командир разведчиков.

— Это ты правильно: злой! Есть, само собой, и добрая химия.

— Но ты все лишь о Бельчке одном…

— Ну, не Бельчке — он, Бельчке — они! Для меня все они Бельчке, эти новейшие колдуны-отравители, толстячки со стеклянными глазами, желающие вогнать нас в безумие!