Александр Харитановский - Человек с Железным оленем

Прошу передать ему мой поклон».

Одновременно у меня завязалась телеграфная переписка с Уэленом. В надежде на любознательность молодежи телеграмму направил Чукотскому райкому ВЛКСМ. Вот ответ:

«Местных жителей есть фотография Глеба Травина которую он подарил память тчк Старожилы подтверждают пребывание Травина сентябре 1931 года селе Наукан тчк Секретарь райкома Кузнецов».

Пришло сообщение от работников полярной станции:

«Очевидцы местные старожилы наличие знака подтверждают тчк Медведев».

Вопрос о сохранности памятного знака позволил уточнить старший инженер Камчатского управления рыбной промышленности О. И. Орехов:

– В 1952 году мне случилось поехать в командировку в Уэлен. Там я и услыхал о любопытном памятнике велосипедисту и захотел взглянуть на него, – рассказывал тов. Орехов. – Памятник находится на возвышенной части мыса Дежнева, в полутора-двух километрах от поселка, собран из металла и довольно хорошо сохранился. Только железный флажок погнут. На знаке нацарапано много автографов. Видимо, его посещали и раньше.

Бывшая уэленская учительница, ныне пенсионерка Анастасия Семеновна Абрамова вспомнила о пребывании Травина в Уэлене, о том, как уэленская молодежь установила в честь его достижения памятный знак. Видел этот памятник и полярный капитан Яков Михайлович Карташев, с которым я познакомился на ледоколе «Адмирал Макаров».

Удалось разыскать и Евдокию Арефьевну Каменеву, встретившую путешественника вблизи мыса Биллингса. Михаил Гаврилович Аристов, с которым Травин столкнулся в Чукотском море, тоже поведал много интересного.

Любопытный разговор произошел с инспектором Камчатского облфинотдела Серафимом Николаевичем Вахомским – другом и сослуживцем Травина по полку имени С. Воскова. Он подробно рассказал о поездке восковцев на Камчатку. Двое из них – геолог Михаил Быстров и строитель Василий Барболин – тоже долго работали на Севере и оба погибли в Великую Отечественную войну.

Так шаг за шагом я заручился свидетельствами живых людей об отдельных северных этапах незаурядного похода. Южная же часть трассы, от Владивостока до Баку, столь подробно отражена в паспорте-регистраторе, что, на мой взгляд, не требовала каких-либо дополнительных сведений, подтверждений.

В 1959 году был опубликован сокращенный вариант повести о Травине. Отважное путешествие вокруг страны заинтересовало многих. Писали и мне, и Глебу Леонтьевичу. На конвертах стояли штемпеля: Москва, Ленинград, Псков, Одесса, Якутск, Тула, Прага, Варшава, Пекин…

Писали разное. Чемпион России 1910 года по велогонкам Петр Иванович Степанов-Калашников сообщал, что «намерен включить этот пробег в свою новую научную работу об истории отечественного велоспорта и что ранее, к сожалению, ничего не знал об этом беспримерно трудном велопробеге».

«Меня глубоко взволновал подвиг Травина», – писал из Тульского педагогического института Б. Егоров.

«Это был действительно героический переход по неизведанным дорогам в летний зной и в зимнюю стужу, – давал оценку одессит В. М. Можаровский. – Очевидно, одной закалки для осуществления такого перехода недостаточно. К этому следует добавить сильную волю и высокое моральное состояние».

Письмо молодого камчатского жителя Ивана Волокжанина наивно и волнующе: «Неужели среди советских людей в наше время не найдутся такие, которые повторили бы велопутешествие Травина? А если смельчаки найдутся, то я с большой охотой приму участие в таком походе».

И это оказалось не просто звонкой фразой. В 1960 году, зимой, в Петропавловске встречали лыжников-комсомольцев Соболевского района, которые прошли с западного побережья Камчатки на восточное по горной трассе, преодолев более пятисот километров. Среди них был и Иван Волокжанин.

И еще одно подобное письмо. Уже из Белоруссии, из Минска. Спортсмен Борис Утэн просит выслать книгу о Травине. Он пишет: «Меня интересует целый ряд вопросов, так как я готовлюсь к подобному же большому велопробегу».

Всероссийская федерация велосипедного спорта на специальном заседании высоко оценила достижение путешественника, записав:

«Подвиг Глеба Травина, преодолевшего на велосипеде 85000километров в основном в условиях Заполярья, следует считать выдающимся. Об удивительной выносливости и воле к победе советского человека должна знать молодежь нашей страны».

Травиным заинтересовались и за рубежом. Вот, например, письмо с пометкой «международное».

«Герою-велосипедисту Травину.

Петропавловск-Камчатский. СССР».

Оно из Чехословакии, из города Брно. Работники завода имени Октябрьской революции желают Глебу Леонтьевичу «много успехов в строительстве коммунизма».

Эта дружба еще более окрепла после недавней поездки Травина в Чехословакию. Находясь в Праге, он зашел в канцелярию президента Чехословацкой республики и оставил там повесть «Человек с железным оленем», выразив душевную благодарность за оказанное ему гостеприимство.

Через два дня, находясь в Карловых Варах, Глеб Леонтьевич получил объемистый пакет. В нем находились две богато иллюстрированные книги и письмо. Вот его перевод:

«Канцелярия президента Республики.

Прага. 26 июля 1961 года.

Товарищу Глебу Леонтъевичу Травину.

Уважаемый товарищ! Президент Чехословацкой Социалистической Республики товарищ Антонин Новотный принял книгу А. Харитановского «Человек с железным оленем», которую Вы ему подарили. С интересом он просмотрел свидетельство о Вашем отважном путешествии и сердечно Вас благодарит за внимание.

Мы желаем Вам приятного пребывания в нашей стране и после возвращения на родину много успехов в Вашей предстоящей работе.

На память о Вашем пребывании у нас присоединяем две публикации о Чехословакии.

С товарищеским приветом. За начальника канцелярии президента республики. – Префферова».

Появились новые вести и от людей, лично знавших Травина.

Передо мной фотография. На ней пятеро: М. Матвеев, П. Молокиенко, по краям – Г. Травин и И. Стариков, в середине – пожилой со складками на лице Н. Санников.

Снимок любезно прислал житель Якутска Иннокентий Феонович. Стариков. Пришло от него и письмо – тетрадь, исписанная убористым почерком. Автор письма подробно рассказал о пребывании Глеба Травина в Русском Устье, на Индигирке.

«Его облик: обмороженные пальцы ног, примитивный способ лечения и физические страдания, его упорство и желание поскорее двинуться дальше в путь – запечатлелся у меня на всю жизнь»,