Тим Северин - Экспедиция «Уллис»

Подозрение усиливается, когда пытаешься на деле определить направление по звездам и дистанцию, которую Улисс мог пройти за семнадцать дней. В Средиземном море человек, оставляющий Большую Медведицу (единственное созвездие, «никогда не купающее себя в волнах океана», то есть не опускающееся за горизонт) по левую руку и правящий на Плеяды или «нисходящего поздно Воота», идет курсом ост-норд-ост. Допустим, что плот семнадцать дней шел со скоростью 40 миль в сутки, — получится 680 миль, весьма скромная цифра, если учесть, что не было ночевок на берегу. Однако тотчас бросается в глаза явная несуразица. В Средиземном море невозможно плыть курсом ост-норд-ост более 400 миль, не встречая суши. Здесь попросту нет таких просторов. Уменьшим среднюю скорость почти до темпа дрейфа — 20 миль в сутки, получится 340 миль, что только-только укладывается в реальные масштабы, но тогда мы должны пренебречь утверждением, что Калипсо на все семнадцать дней обеспечила своего гостя попутным ветром.

Исходя именно из самой малой скорости, принято было помещать обитель Калипсо на лежащем в 350 милях к юго-западу от Итаки острове Гоцо. Сам по себе этот остров ничем не оправдывает такое отождествление. На северо-западном берегу Гоцо, над выстланным красноватым песком приветливым пляжем вам покажут «пещеру Калипсо». Но «пещера» настолько разрушена эрозией, что виден лишь небольшой навес, и нет ни археологических свидетельств, ни каких-либо намеков в местном фольклоре, которые можно было бы истолковать в пользу существующей гипотезы. Аполлоний Родосский, записавший сказ о Ясоне и аргонавтах, считал, что обитель Калипсо («Нимфея») находилась где-то у южных пределов Адриатического моря, и не исключено, что он прав. У него читаем, что Ясон, идя на юг вдоль побережья нынешней Албании, видел на горизонте Нимфею, обитель могущественной Калипсо. Хотя Аполлоний писал много позже Гомера, он мог располагать более ранним, не столь искаженным вариантом мифа. Огигия у входа в Адриатику (кое-кто привязывает ее к албанскому острову Сасено) вписалась бы в ряд географических пунктов «Одиссеи», сосредоточенных в области Северо-Западной Греции. Но ведь как бы мы ни примерялись к Огигии, «древней земле», она остается иллюзорной. Перед нами сугубо стилизованная топография и обстановка; детали прибытия и отбытия Улисса, продолжительность и направление его плавания практической проверке не поддаются. В реальном мире нет места для идиллической обители Калипсо.

Небылицей отдает и рассказ о следующем, предпоследнем заходе Улисса, причем разочарование усугубляется тем, что большое число физических деталей как будто позволяет опознать описанное место. На восемнадцатый день одиночного плавания Улисс увидел вдали «горы тенистой земли… черным щитом на туманистом море» и взял курс на эту землю. Однако его заклятый враг, бог морей Посейдон, предпринял последнюю попытку уничтожить странника. Нагнав волну своим трезубцем, он вызвал жестокий шторм. Небо покрылось тучами, ветры дули со всех сторон, наконец с севера на хлипкий плот обрушился могучий шквал. Огромная волна закружила плот, вырвала из рук Улисса руль и самого его сбросила в воду. Ветер сломал мачту и унес далеко в море рей и парус. С великим трудом вынырнув на поверхность, «из уст извергая морскую горькую воду», Улисс ухитрился взобраться обратно на плот, который бросало волнами туда и сюда. В конце концов, читаем в «Одиссее», Улисса увидела морская богиня Левкофея. «С моря нырком легкокрылым она поднялася, взлетела легким полетом на твердо сколоченный плот…» и вручила Улиссу чудотворное покрывало. Завернувшись в него, он должен был оставить плот и плыть к берегу, не страшась никаких бед. Сказав это, богиня вновь погрузилась в море.

Улисс колебался, опасаясь подвоха, но тут вопрос решился сам собой: Посейдон погнал на плот громадную волну, и «как от быстрого вихря сухая солома, кучей лежавшая, вся разлетается», так рассыпалась вся конструкция Улисса, и он снова вынужден был оседлать обломок. После чего обернул торс подаренным Левкофеей покрывалом, кинулся в волны и поплыл. Двое суток длилось сверхчеловеческое испытание. К счастью, Посейдон утратил интерес к судьбе Улисса, а благоволившая ему Афина укротила волны, так что он смог доплыть до суши. Однако здесь ему пришлось выдержать поединок с сильным прибоем. Когда Улисс попытался выбраться на прибрежные утесы, откат потащил его обратно, и он изодрал ладони в кровь о шершавые камни, оставив на них лоскутья кожи. Улисс решил плыть вдоль берега, пока не встретится более спокойный участок, и наконец увидел удобное место — устье реки. «К мощному богу реки он тогда обратился с молитвой… И бог, укротив свой поток, успокоил волны…» Улисс подплыл к берегу, снял покрывало Левкофеи и бросил в поток, который вернул волшебную ткань в море богине, а сам проковылял нагишом до прибрежных зарослей, приготовил ложе из опавших листьев, повалился на них и уснул.

Его разбудили женские голоса, и, выглянув из кустов, Улисс увидел молодых дев, игравших в мяч возле устья реки. Рядом сушились на солнце выстиранные ими платья. Прикрыв свою наготу ветками, Улисс выбрался из зарослей и обратился с просьбой о помощи к девам, которые при виде него в испуге разбежались по берегу. Кончилось тем, что девы, во главе с дочерью местного царя Навсикаей, повели Улисса в город, уложив высохшие платья в колесницу. Навсикая хотела представить Улисса своему отцу, царю Алкиною, однако ей не пристало являться домой в обществе чужестранца, а посему она предложила ему подождать в тополиной роще, чтобы немного спустя самому войти в город, который она описала так:

Казалось бы, даны все ключи для опознания города царя Алкиноя, деталей больше, чем для любого другого пункта на всем пути Улисса после того, как его злополучная флотилия была отнесена ветром от мыса Малея. О стране Алкиноя говорится, что она лесистая, «черным щитом на туманистом море… простиралась», что в одном месте между береговыми скалами есть отлогий участок, где в море впадает река с удобными для стирки заводями. Отсюда влекомая мулами колесница довольно долго ехала до города с двумя гаванями, с берегом, куда вытаскивали корабли, торговой площадью и роскошным царским дворцом. Все говорило за то, что определить местонахождение Феакии будет легко.