Виктор Норвуд - Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии

Ночью по пути к Барбадосу мы бросили якорь на рейде острова Санта-Лючия, чтобы взять палубных пассажиров. Вдоль берега сновали контрабандисты, их лодки без огней ясно вырисовывались в лунном свете. Ранним утром в туманной сетке дождя показался Барбадос, но, когда мы причалили, уже светило солнце. Гавань с ее белыми парусами и коричневыми стенами напоминает корнуэльскую рыбачью деревушку. Лужайки, теннисные корты и нарядные яхты, плавно скользящие по заливу, вызывают воспоминания о Торки. Серебряные купола церкви ярко сияют в лучах солнца, а дальше простираются зеленые холмы с пятнами белых штукатуреных зданий и высокими пальмами.

Далеко в море видна была рыбачья лодка, ее паруса в лучах восходящего солнца казались розовыми, а по небу, поднявшись из-за маленького островка, раскинулась радуга. В прозрачной воде стайками ходила рыба, и, несмотря на ранний час, вокруг парохода шныряли маленькие негритята: одни сидели в лодках, другие барахтались в воде, совсем не боясь акул, и все выклянчивали монетку… Наша стоянка была короткой, и я не стал сходить на берег, хотя такая возможность пассажирам представлялась.

После безмятежности Барбадоса мы попали в толчею Порт-оф-Спёйна на Тринидаде. О моем приезде здесь уже знали, и меня встретил целый полк репортеров и фотографов. Самолет на Джорджтаун (парохода туда пришлось бы ждать несколько недель) отправлялся через три дня, и за это время я решил осмотреть остров. Неприятности начались тотчас же. Уже на следующий день кто-то забрался в Мой номер (если это можно назвать номером) и перерыл его сверху донизу. Этим я, несомненно, обязан одному местному дураку-рёпортеру. Он состряпал сообщение о «карте сокровищ», которая должна привести Меня в «Эльдорадо». В тот же вечер, когда я шел по темной улице, на меня неожиданно напали три бандита, но мне удалось удрать, отделавшись легкой ножевой царапиной. После этого я стал носить с собой пистолет.

Но у Тринидада есть и достоинства. Например, зоологический сад оказался превосходным. В прошлый свой приезд на Тринидад я не смог в нём побывать. Один чиновник иммиграционной службы пригласил меня в бар «Бельведер», расположенный высоко на холме, среди живописной природы. Я пил ледяное пиво и смотрел на расстилающийся внизу город с его знаменитыми асфальтовыми озерами и на сверкающий океан.

В то утро, когда я уезжал на аэродром, какой-то ворюга украл на прощанье мои сапоги! Вещи оставались в номере без присмотра всего лишь несколько минут, но этого было достаточно, чтобы сапоги исчезли. И это в пять часов утра!

Самолет сначала резко накренился, а затем стремительно пошел вниз сквозь белые облака навстречу потокам горячего влажного воздуха, поднимающегося над джунглями. Внизу, насколько хватает глаз, расстилался густой, ядовито-зеленого цвета лес, прорезанный узкими извилистыми речушками в дымке испарений. Когда облака рассеялись, проступили постройки, ряды лачуг и фигурки людей, похожие на муравьев. Мы приземлились, и нас поглотила знойная духота, особенно невыносимая после прохлады, ощущавшейся там, наверху. Выполнив ряд таможенных формальностей (включая поиски коммунистической литературы) и вложив в жадные руки иммиграционного чиновника пятьсот долларов, что весьма его удивило и, по-моему, напугало, я стал искать приятеля, который должен был бы меня встретить, но нигде его не увидел. Последнее время я не получал от него писем и объяснял это тем, что дела задерживали его в джунглях — он был скупщиком балаты.

Такси, в котором я ехал из аэропорта, врезалось на узкой дороге в зад ветхого автобуса, но все же мне удалось добраться до города-сада живым и невредимым. Мы кое-как приковыляли в Джорджтаун, но здесь передо мной возникло новое препятствие. Приближалось Рождество, и ни в одном отеле нельзя было найти свободного номера.

Шофер такси принял на себя все заботы о моем пристанище. Он сказал, что я смог бы очень дешево снять свободную комнату в его доме. Зачем выбрасывать деньги за номер в отеле (даже если бы его удалось получить), когда у него в Лодж Виллидже я могу наслаждаться всеми домашними удобствами. Его предложение было здравым, и я был искренне признателен ему до тех пор, пока не увидел этот дом. Он был за много миль от города, и, когда мы туда приехали, уже почти стемнело. Ветхая машина протиснулась в покосившиеся ворота и подъехала к серой безобразной лачуге, какой-то развалившейся крысиной норе, скрытой в густой зелени пальм, склонившихся над ее крышей…

Возвращаться в Джорджтаун было уже слишком поздно, оставалось лишь мужественно вынести все это. На мои не очень лестные высказывания шофер только пожимал плечами и весело улыбался, как будто считал все это необычайно забавной шуткой. Я отправился осматривать «домашние удобства». Ржавая рама с пружинами, положенная на три пустых перевернутых ящика из-под мясных консервов и сломанный стул, служила «кроватью». Сверху лежал грязный и тощий, как вафля, соломенный матрац, на котором больше ничего не было. Вероятно, догадываясь о моем намерении дать ему хорошего пинка, мой хозяин удалился, оставив меня одного.

Я зажег керосиновую лампу, и через мгновение в тесной лачуге закружились рои жуков и огромных бабочек. Целые полчища комаров гудели у меня над ухом. Никогда не забыть мне этой ночи! Я лежал без одежды на скрипучих пружинах, обливаясь потом и изнемогая от этого шума, и старался сообразить, что буду делать завтра. Кричали ослы, квакали и посвистывали лягушки, стрекотали сверчки, тявкали собаки. В оконные проемы влетали летучие мыши и, резко отшатнувшись от коптящей лампы, вылетали снова. Над головой ревел дребезжащий патефон, раздавался топот босых ног по дощатому полу, а на меня сыпались пыль и всякая труха. Вскоре я обнаружил, что весь матрац набит злющими клопами, а гнилой пол иссверлен муравьями. Когда я в отчаянии соскочил с матраца и направился к одному из оконных проемов, то понял, насколько прогнил весь пол. Наступив на кусок прибитой к полу мешковины и еще не понимая ее назначения, я в тот же миг провалился в широкую щель между досками и растянулся среди грязи и мусора под домом! Стая рычащих дворняжек подняла адский шум, и каждая из них пыталась тяпнуть меня за ногу. Чтобы не предстать во всей своей наготе перед веселившимися там, наверху, я сделал отчаянную попытку вернуться в комнату и кое-как выкарабкался из дыры, ободрав при этом колени и локти и чуть не оставив голодным псам свою ногу. Для моего полного счастья не хватало лишь выводка розовых крысят, который я обнаружил в матраце…

На следующее утро я стоял, поджидая такси до Джорджтауна (своего хозяина я больше не видел), когда появился какой-то тип, беззубый, с большими плоскостопыми лапами, и, ухмыляясь, уставился на меня.