Петр-Людовик Ле Руа - Приключения четырех российских матросов, к острову Шпицбергену бурею принесенных

Железный крюк, который, как я упомянул, утвержден был в найденной ими доске, имел нарочито длинную дыру, которая находилась на два или на три дюйма от конца, противоположного шляпке; сия же головка или шляпка была кругла и толста, как обыкновенно у таких крючьев бывает. Взявши сей крюк, расколотили пробитой уже его конец и, поставив в дыру самый толстый гвоздь, начали ее расколачивать; потом расширили ее топором более, нежели на пять дюймов, вбили обвостренную палку, которая им служила вместо черена, и так сделали они молоток. А чтобы в совершенство привесть свою кузницу, то сыскали они большой дикой камень, который служил им вместо наковальни; из двух оленьих рог сделали они клещи. Сими инструментами сковали себе два железца на рогатины, которые, выгладив хорошенько и выточив на камне, старалися как возможно прикрепить вырезанными из оленьей кожи ремнями к палкам толщиною в руку, которые доставали они от сучьев. С оными рогатинами, которые можно назвать и копьями, приняли они намерение учинить нападение на одного белого медведя, которого и убили, но с великою опасностью. Низложив сего лютейшего зверя, употребили мясо его в пищу, которое находили столько же вкусным, как и говядину, в чем меня уверяли самые те люди, с которыми я говорил. Что же касается до жил того медведя, то приметили они с неизреченною радостью, что можно было их легко разрезать на толстые или тонкие ремешки, сколь толсты или тонки они были им надобны. Я сам сие испытал, о чем объявлено будет после. И сие изобретение было для них лучше и полезнее всех других, кроме тех выгод, которые они от них получили и кои показаны будут ниже. Сделали они себе из того тетиву, которою стянули свой лук, помощию коего убивали они во время своего пребывания на том острове оленей, черных и белых лисиц, которые им служили пищею, давали одежду и другие средства к защищению себя от лютой и несносной стужи, которая бывает в сих к полюсу так близко лежащих землях.

Счастливый успех сих островитян в сделании копий был им великим поощрением к тому, чтобы сковать немедленно четыре железца на стрелы, которые имели также подобие первых, но только поменьше их были. Выгладив и обточив оные подобно прежним, привязали их тоненькими ниточками, из жил медвежьих сделанными, к еловым палочкам, которые обвязали оными же жилками с чаечными перьями. И сие им так благополучно сделать удалось, что они во все свое пребывание на том острове убили сими стрелами 250 оленей, не считая великого множества черных[31] и белых лисиц. Сих последних называют россияне песцами по причине весьма великого подобия их с некоторым родом исландских собак, которых употребляют обыкновенно немецкие пастухи для охранения овец.

Что же касается до белых медведей, то хотя они и убили их целый десяток, однако завсегда подвергаяся великой опасности. Сии звери имеют ужасную силу, ибо когда островитяне должны были им сопротивляться, то они обороняли себя с великою отважностью и на одного только первого, о котором я упомянул, учинили они сами нападение, других же убили они, обороняясь от их нападения, ибо некоторые из них были столь смелы, что ломились силою к ним в хижину и хотели их растерзать. И хотя все сии звери, которые к ним приступали, не одинакую имели и оказывали смелость, или для того, что не очень голодны были, или потому, что от природы не весьма были свирепы, ибо одни из них, пришед к избе, обращались в бегство от крику, который поднимали сии люди, приготовляясь к отогнанию их; однако же со всем тем причиняли они сим людям нападениями своими несказанный страх, так что они, какая бы нужда им ни была, не смели выходить из избы по одиночке и без рогатин, коими они обороняться могли от сих злых зверей, коих хищности беспрестанно должны были опасаться.

Сии три рода зверей, о которых я упомянул, как-то: черные и белые лисицы, также белые медведи, были нашим островитянам единственно токмо пищею во все то время, которое они пребыли в сей пустой земле.

Всех к пробавлению жизни средств вдруг изобрести не можно, но обыкновенно отворяет нам глаза нужда и приводит на ум такие вещи, которых бы в другом случае совсем и вздумать не можно было. А что сие примечание справедливо, то многими опытами изведали сии люди. Они принуждены были нарочито долгое время есть почти совсем сырое мясо и притом без соли, которой совсем у них не было, и без хлеба. Безмерная стужа в сей стране и разные неуютности не дозволяли им надлежащим образом варить мясо: в хижине у них была только одна русская печь, следовательно, в ней не можно было ставить котлов. С другой стороны, претерпевали они великой недостаток в дровах, ибо ежели бы разводить им огонь и на дворе, то бы от того не могли пробавиться дровами для своей хижины. Наконец, беспрестанный страх и опасение от белых медведей препятствовали стряпать кушанье и на дворе. Но положим, что они, несмотря на все сии препятствия, и приняли бы сие намерение, однако не могли бы того продолжать, как разве малую часть года, ибо, представив безмерную стужу, которая почти всегда в сем климате стоит, долговременное отсутствие солнца, которое погружает несколько месяцев все в глубокую темноту, невероятное множество снега, который здесь зимою почти всегда выпадает, и продолжающийся иногда дождь (о коих обстоятельствах я после говорить буду), — без сомнения, принудили бы их в скором времени переменить свое намерение, ежели бы они то и приняли.

Итак, чтобы отвратить недостаток в дровах, который их принуждал есть сырое мясо, вздумали они обвешивать оным свою хижину, которая, как я уже упомянул, каждый день была наполняема дымом, восходящим вверх почти на ровень с сидящим человеком, и как она служила им некоторым образом вместо коптильни, то развешивали они мясо на палочках, в верхней части кровли укрепленных, так что медведи не могли его доставать. И так висело оно у них все лето на вольном завсегда воздухе, отчего так хорошо высохло, что заступило место хлеба, и тем способнее было им есть другое мясо, которое надлежащим образом не уваривалось. Сделав сей опыт и приметив, к великому своему удовольствию, что он по их желанию удачен, продолжали таким образом и во все свое пребывание и умножили свои запасы, сколько можно было.

Ежели кто станет вопрошать, каким образом они сие средство воздумали, то не трудно будет на то ответствовать. Нет ни одной земли, где бы не коптили как окороков и гусей, так и различного рода рыбы; а в России введено во употребление и сушить на солнце, и провяливать на воздухе лососей, осетров и других разных рыб. По постным дням, а наипаче в великий пост, ставят их на стол без всяких приправ.

Объявив о их пище, должен я вкратце упомянуть и о том, что они пили. Летом утоляли они жажду водою из ручьев, которые обильно из камней, на оном острове находившихся, проистекали, зимним же временем, препятствовавшим им выходить часть из хижины, вносили они в избу снег и лед, чтобы растаял и преобратился в воду. Но я не должен умолчать и о том, что сосуд, или судно, коим они черпали воду и из коего пили, был небольшой котел.