Сесил Форестер - Коммодор

— Итак, многое зависит от Швеции, — такова была следующая мысль Уэлсли. — Никто не может угадать, что собирается делать Бернадот. К тому же, завоевание русскими Финляндии до сих пор сильно раздражает шведов. Мы стараемся убедить их, что из двух зол Бонапарт для них гораздо опаснее. Он находится в самом сердце Балтики, в то время как Россия — в ее медвежьем углу. Но шведам не очень-то легко выбирать между Россией и Бонапартом.

Так или иначе, завязывался любопытный клубок — Швеция, управляемая принцем крови, который только три года тому назад был французским генералом и, к тому же, по своему матримониальному статусу, некоторым образом связанным с Бонапартом; Дания и Норвегия в руках тирана, Финляндия, недавно отторгнутая Россией у Швеции и все южное побережье Балтийского моря, наводненное войсками Бонапарта.

— У него армейские лагеря в Данциге и Штеттине, — сказал Уэлсли, — и войска южных германских княжеств, сосредоточенные под Берлином, не считая пруссаков, австрийцев и других союзников.

Бросив к своим ногам всю Европу, Бонапарт заставил идти за собой армии своих бывших врагов; если ему вздумается начать войну с Россией, то значительную часть его войск будут составлять иностранцы — итальянцы и южные немцы, пруссаки и австрийцы, голландцы и датчане.

— Говорят, у него есть даже португальцы и испанцы, — продолжал Уэлсли, — надеюсь, им понравилась прошлогодняя зима в Польше. Если я правильно понял, вы говорите по-испански?

Хорнблауэр подтвердил.

— И по-французски тоже?

— Да.

— А русский?

— Нет.

— Немецкий?

— Нет.

— Шведский? Польский? Литовский?

— Нет.

— Жаль. Но, говорят, большинство образованных русских разговаривают по-французски лучше, чем по-русски — по крайней мере, те русские, которых я встречал, они не очень-то хорошо знают свой родной язык. Что же касается шведского, то мы же можем предложить вам переводчика — вам придется согласовать с адмиралтейством, как он будет записан в судовую книгу — надеюсь, я правильно употребил это морское выражение?

Это было типично для Уэлсли — говорить обо всем с легкой насмешкой. Это экс-губернатор Индии, а ныне — министр иностранных дел, аристократ голубой крови, человек высшего общества и изысканный денди. Всего несколько слов понадобилось ему, чтобы не скрыть, а наоборот, подчеркнуть все свое высокомерное пренебрежение спецификой морского дела, и заодно — продемонстрировать всю степень своего превосходства перед неуклюжим морским волком, даже если этот морской волк каким—то образом умудрился стать родственником могущественных Уэлсли. Хорнблауэр почувствовал легкое раздражение и попытался побороть в себе желание поддразнить своего шурина.

— Вы мастер в любой работе, Ричард, — наконец сказал он, стараясь, чтобы это прозвучало искренне и спокойно.

Неплохо было напомнить этому денди, что морской волк находится с ним в достаточно близких семейных отношениях, дабы позволить себе называть родственника по имени, данному ему при крещении, а заодно — маркизу вряд ли понравится намек, что он имеет нечто общее с работой.

— Только не в вашей, Хорнблауэр, только не в вашей. Боюсь, мне так и не удалось научиться всем этим морским премудростям — все эти штирборты, лоты, лаги и прочее. Все это нужно вызубрить в юности, как школьник учит латынь: hic,haec,hoc.

Похоже, пробить высокомерное самодовольство маркиза было нелегко; мысли Хорнблауэра возвратились к более серьезным вещам. У русских неплохой флот, около четырнадцати линейных кораблей базируются на Ревель и Кронштадт; у шведов почти столько же. Порты Германии и Померании кишат французскими каперами, и важной частью обязанностей Хорнблауэра будет защита британских торговых судов от этих морских хищников — торговля со Швецией жизненно важна для Англии. Именно с Балтики приходили товары, которые позволяли флоту Британии владычествовать на морях — пенька и деготь, мачтовый лес и снасти, смола и древесина. Если Швеция объединится с Бонапартом против России, ее вклад в этот грузопоток — а это более его половины, будет потерян, и Англия вынуждена будет довольствоваться крохами, доставляемыми из Финляндии и Эстонии, которые еще нужно будет вырвать из когтей шведского флота и провезти через Зунд — несмотря на то, что Бонапарт овладел Данией. России же все эти товары понадобятся для собственного флота, и придется тем или иным путем убедить русских расстаться с ними, чтобы поддержать морское могущество Англии.

Хорошо еще, что Британия не пришла на помощь Финляндии, когда Россия напала на эту маленькую страну; в противном случае трудно было бы ожидать, что Россия вступит в борьбу с Бонапартом. Дипломатия, подкрепленная силой, могла бы, возможно, удержать Швецию от союза с Францией; это, в свою очередь, несколько бы обезопасило торговлю в Балтийском море и поставило бы под удар французские коммуникации на побережье Северной Германии. Под таким давлением — если бы, каким-то чудом Бонапарт не предпринял бы контрмер, даже Пруссию можно было бы убедить перейти на сторону союзников. Таким образом, второй частью задания Хорнблауэра будет развеять глубокое недоверие, которое Швеция питает по отношению к русским и обхаживать Пруссию, дабы толкнуть ее на расторжение альянса с Бонапартом, к которому она была принуждена силой оружия. В то же самое время, Хорнблауэр не должен сделать ничего, что могло бы хоть в малейшей степени повредить британской торговле на Балтике. Неверный шаг будет означать для него катастрофу.

Хорнблауэр сложил свои записи на стол и уткнулся невидящим взором в противоположную стену комнаты. Туманы, льды и мели Балтийского моря; русский и шведский флоты, французские каперы; балтийская торговля, союз с Россией и возможные действия Пруссии; высокая политика и жизненно важная коммерция. В течение нескольких ближайших месяцев судьбы всей Европы будут балансировать на острие ножа, а отвечать за все придется ему. Хорнблауэр ощутил, как участился его пульс и напряглись мускулы — как бывало всегда, когда он ощущал приближение опасности. В последний раз он испытывал подобные чувства около года назад, когда входил в адмиральскую каюту «Виктори», чтобы услышать приговор трибунала, который мог приговорить его к смерти. Он чувствовал, что ему не нравится предстоящий риск и огромный груз возлагаемой ответственности. Он не представлял себе ничего подобного, когда еще в полдень столь радостно стремился за получением обещанных ему приказов. Так вот ради чего он собирается покинуть любовь и дружбу Барбары, жизнь сельского сквайра, мир и покой только недавно обретенного дома!