Григорий Градовский - Война в Малой Азии в 1877 году: очерки очевидца.

Сражение 20–22 сентября, не замедлило принести хорошие последствия. И мы, и турки наглядно увидали, где ахиллесова пята тех позиций, которые они так успешно занимали в течение всего лета. Неожиданное появление генерала Шелковникова в тылу их позиции и то обстоятельство, что только по недоразумению такие важные высоты, как Авлияр и Визинкей, не были нами заняты 20 сентября, заставило Мухтара-пашу позаботиться о более надежном: обеспечении этих пунктов. Расположение его после 13 августа было пригодно при наступательном образе действий; но так оставаться после полученных нами подкреплений было для турок рискованно; они и осознали после дела 20–22 сентября, что благоразумнее будет войти в прежние свои позиций, которые они занимали до 13 августа; в противном случае в одно прекрасное утро они могли убедиться, что русские, зайдя в тыл без боя, заняли и Авлияр, и Орлок, и Визинкей. Ввиду этого 26 сентября турки очистили те позиции, которые стоили уже и им, и нам немало крови: Кизилтапа, Большая и Малая Ягны оставлены ими без выстрела.

Очутившись опять в том положении, в котором были до посылки подкреплений в эриванский отряд и до несчастного дела 13 августа, мы, по счастью, не теряли времени. Кизил-тала и Большая Ягны были заняты немедленно, по пятам турок; в то же время, достаточно сильная колонна генерал- лейтенанта Лазарева послана в тыл турецкого расположения. Численность наших войск была та же, что и в конце июля; хотя отдельных частей было и больше, но потери от дел 6 и 13 августа, 20 и 21 сентября, простиравшиеся в совокупности до 6000 человек, не считая больных, число которых увеличилось к осени, вполне уравнивали разницу. Условия местности таковы, что зайти в тыл турецкого расположения можно было только кружным путем. Аладжинские возвышенности круто подходят к самому берегу Арпачая; для армии, имеющей орудия и обоз, этот берег непроходим. Поэтому генералу Лазареву пришлось, прежде всего, переправиться на нашу сторону Арпачая, у Кигяча; затем пройти верст сорок на юге и у Камбинского поста опять перебраться на турецкую сторону этой реки, протекающей, начиная от Кигяча, в страшно крутых, обрывистых берегах. 2 октября генерал Лазарев напал уже на турок на Базарджикских высотах, в тылу главного их расположения. Выбив неприятеля, обходный отряд на плечах бегущих турок занял Орловские высоты. Пути отступления армии Мухтара-паши были отрезаны. На другой день, 3 октября, турки были атакованы с фронта и тыла. Кавказские гренадеры со стороны Большой Ягны штурмом взяли Авлияр; отряд генерала Лазарева пробился к Визинкею. Остатки разбитого левого фланга турок отошли к Карсу; совершенно расстроенный центр их обратился в беспорядочное бегство к Кагызману; отрезанное правое крыло вынуждено было сдаться. Нами взято в плен семь пашей, из которых Омар и Рашид были главными начальниками. Сам Мухтар-паша спасся только благодаря случаю или своей предусмотрительности. Он не был во время сражения 3 октября и за три дня до катастрофы уехал за Саганлуг. Ставка его находилась на спуске Аладжи, на правом фланге; сколько раз случалось видеть ее в телескоп с Караяла!

По ночам здесь всегда горел костер, что можно считать роскошью в этой безлесной местности. Тут, без сомнения, группировались и другие главные начальники турецкой армии, почему и удалось их захватить.

Последствия победы 3 октября очень важны. Хотя мы очутились, сравнительно, в том положении, в котором были после взятия Ардагана, но, по крайней мере, турецкая армия, угрожавшая и частью уже бывшая в наших пределах, далеко отброшена от границ, мы по-прежнему владеем всем пространством до Саганлугского хребта, и волнения на Кавказе должны прекратиться. Можно пожалеть только, что мы не могли воспользоваться вполне всеми благоприятными последствиями этой победы. Армии Измаила-паши удалось благополучно отойти к Эрзеруму; карсский гарнизон цел, и остатки армии Мухтара даже спаслись за Саганлуг, где и соединились с Измаилом. Генерал Тергукасов, как видно, только через два дня узнал, что против него нет уже неприятеля, а отряд генерала Геймана, как видно, не имел возможности отрезать путь Измаилу. Позднее осеннее время, недостаток вьючного обоза, вероятно, были этому помехой.

Известно, что расчеты эти впоследствии не оправдались, восстание все более и более разражалось на Кавказе, особенно во время временных успехов, приобретенных турками.

Один из этих случаев будет приведен в своем месте.

Все, что мне известно по этому предмету, сообщено в особой главе: «По возвращении с театра войны».

Это было то самое дело, о котором в одних «Губернских ведомостях» помещена была телеграмма, возвещающая публике, что на «курской» дороге разбита «морская кавалерия».

Быть может, многие успели уж позабыть, кто такой генерал Шульц. Память на доброе у людей вообще коротка. Генерал Шульц один из благороднейших, храбрейших офицеров кавказской армии, много раз опасно раненый, был в эпоху крымской войны комендантом александропольской крепости. Соскучившись своим бездействием, он выпросил себе четырехмесячный отпуск и отправился проводить свое отпускное время на севастопольских бастионах, где безвыходно пробыл до конца осады, мужественно отстаивая развалины нашей Трои. Теперь генерал Шульц, числясь по запасным войскам, проживал за границей, в среде своего семейства: но при первой вести о войне старый ветеран не выдержал, бросил семью и прилетел в родную свою кавказскую армию. Об этой светлой, привлекательной личности мне придется еще не раз упомянуть.

Я не мог достоверно узнать, были ли, действительно, митральезы на зевинских укреплениях, как это предполагали многие.

Эти саперы не принимали еще активного участия в бое, но успели уже потерять офицера. Это был подпоручик Шрадер (Вильгельм), родом пруссак, прикомандированный к 1-му саперному батальону. Он участвовал в войнах Пруссии с Австрией и Францией и всегда выходил цел и невредим из сражений. Во время зевинского боя он должен был остаться с саперным батальоном, отошедшим на Мелюдиз для охранения вагенбурга; но Шрадер выпросился в качестве охотника и пошел с назначенной в бой ротой сапер. Шрадер сидел, облокотившись на руку, возле своих сапер и ротного командира, когда турецкая пуля ударила его в висок и, пронизав голову, сразу уложила навеки.