Франсис Чичестер - Кругосветное плаванье "Джипси Мот"

На 2 мая суточный переход составил 170 миль, а 3 мая — 188 миль. “Джипси мот” боролась с непогодой, ныряла и кренилась на волне. Из-за больной руки долго провозился с заменой 300-футового кливера на 200-футовый. Просто поразительно, как много работы выпадало на долю правой руки, хотя я почти одинаково свободно владею левой. Как ни старался поменьше нагружать свою десницу, с нее хватало и этого. Рука отекла, ниже локтя появилась продолговатая опухоль длиной около 4 дюймов, шириной 2 дюйма. Она воспалилась и причиняла сильную боль.[19]

В полдень 3 мая установил, что не хватало всего 164 миль, чтобы недельный переход составил 1200 миль. Вопреки вполне обоснованному предубеждению против этого паруса поднял трисель. Разумеется, “Джипси мот” тотчас накренилась по палубе. Записал: “Подветренный борт сильно погружается в воду, когда ставлю этот парус”.

На следующее утро, несмотря на сильную боль в локте, умудрился поставить грот, предварительно убрав трисель. Оставил повязку на руке, казалось, что она немного облегчает боль и, кроме того, в какой-то степени защищает от ушибов. В полдень внес в вахтенный журнал торжествующую запись:

“Здорово! Мы своего добились. Переход за последние сутки составил 179 миль, что дало общий итог за неделю 1215 миль ”.

Требовалось срочно отметить такую победу! Мы с папашей Нептуном снова приложились к пивному бочонку. Старина Неп вполне заслужил самый сердечный тост в его честь. Ведь, чтобы добиться такого успеха яхтсмену-одиночке, нужно исключительное сочетание благоприятных условий, а это случается раз в жизни. Ветра было вполне достаточно, без особо сильного волнения на море, которое обычно ему сопутствует. Мало того, ветер был как раз того направления, какое требовалось, и я был твердо уверен, что ни ветер, ни зыбь не могут внезапно настолько усилиться, чтобы опрокинуть яхту. Итак, я осушил два стакана: один — за здоровье Нептуна, другой — за свое собственное. Из стакана Нептуна вылил содержимое в океан. (Ничуть не удивлюсь, если после моего плавания морской бог сделается постоянным потребителем уитбрэдовского пива.)

Шел почти точно по тому пути, которым следовали клипера в апреле. Синь океана стала приобретать более темный оттенок, и 5 мая “Джипси мот” начала встречать поля саргассовых водорослей. Их желто-бурые ленты всплывали по ветру. Все еще держался свежий ветер от норд-ост-тень-норда.

Достиг кромки пояса северо-восточных пассатов и весело готовился к последнему рейсу по их царству. В полдень отметил новый великолепный переход в 180 миль. Клубок саргассовых водорослей зацепился за весло автоматического рулевого управления; пришлось ломать голову, как от него избавиться. Вода так сильно прижимала водоросли, что не хватало силы оттолкнуть их багром. Решил заняться этим позже, если водоросли не отцепятся сами.

“Джипси мот” снова принялась за свои проклятые штучки: либо катилась под ветер, либо рыскала к ветру и останавливалась, как вкопанная. В 21.00 записал в вахтенном журнале:

“Черт возьми! Уже с 16.00 только и делаю, что меняю Галсы. После ленча собрался было поспать. До этого яхта шла превосходно, но, как только я забрался в койку, пять раз рыскала к ветру и готова была остановиться, как скованная, если бы я этому не мешал. Пришлось тянуть шкоты и т. п., а теперь не мудрено, что локоть отчаянно разболелся”.

Ночью встал, чтобы отыскать кодеин, так как рука не давала спать. Прочел главу из книги моего старого приятеля Генри Уильямсона “Бобер Тарка”. Читая о том, как охотники преследовали Тарку, я так увлекся, как будто впервые раскрыл эту книгу.

К полудню 6 мая суточный переход составил 175 миль. После полудня вышел из зоны пассатов. Они сопутствовали мне дольше, чем я ожидал, и яхта оказалась на 200 миль западнее апрельского курса клиперов. Думается, что клипера выжидали, пока стихнут северо-восточные пассаты, прежде чем поворачивать на север. За последние восемь дней “Джипси мот” сделала 1416,5 мили, преимущественно по прямой линии. Это составляет 177 миль в сутки при средней скорости 7,4 узла.[20]

Считаю, что плавание в пассатах было самым легким за весь переход, и к тому же меня баловала чудесная погода.

Чтобы добиться нужного курса при почти полном штиле, начал заниматься бесконечными поворотами фордевинд, перестановкой парусов и регулированием автопилота. Яхта время от времени делала самопроизвольный поворот оверштаг и закидывала все паруса назад. Работа эта скучная и утомительная, зато погода стояла просто прелесть. Сидя в кокпите, любовался солнцем, которое погружалось в мерно вздымавшийся гладкий как зеркало океан. Ничего лучшего и не пожелаешь! Включил магнитофон и слушал музыку Равеля и Гершвина.

Седьмого мая меня приветствовал “Эссо Винчестер”, первое судно, повстречавшееся после мыса Горн. К моему негодованию, первый контакт с людьми вызвал во мне трепет. Но ведь три месяца одиночества — это сильное испытание. Поведение человека остается прежним, но чувства его на время меняются. Красота и величие природы предстают во весь рост, как сквозь увеличительное стекло, и жизнь кажется наполненной до краев. А отдаться такой жизни — это значит совершить все, на что ты способен по своей физической и моральной подготовке, используя одновременно преимущества развитого человеческого мозга.

При полном штиле едва тащился, делая 2 узла, а то и меньше, но меня это не волновало. Чувствовал, что, когда плавание подойдет к концу, буду испытывать странную грусть. Яхта пробивалась через сплошные заросли или отдельные островки желто-бурых саргассовых водорослей. Они наматывались на весло автоматического рулевого устройства и сбивали яхту с курса. Эти проклятые водоросли причиняли немало хлопот. Мне удалось освободить весло от большой охапки намотавшихся на него раньше растений, но вместо них повисли другие. Стоило только очистить весло, как на нем тотчас скоплялось еще больше водорослей. Они замедляли ход яхты и затрудняли управление ею.

10 мая решил испытать новое ветровое крыло, которое в качестве запасного держал в форпике. Очень большой люфт и игра в сильно расширившихся отверстиях для болтов, видимо, были причиной плохой работы рулевого устройства. Провозился все утро, и должен признаться, дело это хитрое! Большие ветровые крылья весьма коварное устройство: их трудно менять в открытом море. Достаточно одного порыва ветра — и крыло моментально вырвется из ваших рук и улетит. Но мне сопутствовала удача. Море было спокойным, дул легкий бриз, и никаких неприятных неожиданностей не произошло. К полдню поставил новое ветровое крыло, оснастил его и выверил. Как будто все обстояло благополучно. В полдень вдали за кормой увидел еще один пароход. Он шел, насколько я могу судить, по курсу ост-тень-норд. Записал в журнале: “Честное слово, движение в океане становится, как на Пикадилли”. Вечером внес еще одну запись: “Наконец с автопилотом полный порядок. Никаких неприятностей с тех пор, как сменил крыло, хотя несколько раз наступал полный штиль. Пожалуй, старое крыло вместе с противовесом и еще добавочным деревом, поставленным при ремонте в Сиднее, было слишком тяжелым. К тому же отверстия в деревянных частях сильно разработались, и крыло, видимо, значительно отклонялось, прежде чем прийти в действие. Болты, проходящие сквозь вал, так износились, что стали не толще спичек. Они тотчас переломились, когда я начал вытаскивать их из деревянной рамы. До Плимута остается 2164 мили. Стыдно, что расхвастался по поводу большого восьмидневного перехода. Любой старый моряк подтвердит, что Нептун не даст так легко и безнаказанно сыграть с ним подобную шутку. В самом деле, результат за последние четверо суток только 310,5 мили, и вдобавок еще не в том направлении, куда нужно. Почти все время мертвый штиль, и конца ему не видно!”