Жюль Верн - Два года каникул

Новые времена настали для юных колонистов острова Чермен. До сих пор они в трудных, порой гибельных условиях боролись за свое существование. Теперь же им предстояло трудиться не жалея сил ради своего высвобождения, ради того, чтобы вновь увидеть свою родину и близких.

После тревог и возбуждения битвой с преступной шайкой у мальчиков наступила вполне естественная реакция. Они были словно подавлены своей победой, в которую им даже не верилось. Спокойно и трезво оценив пережитое, Бриан и его товарищи как бы задним числом ощутили страх. Теперь, когда опасность миновала, она показалась им большей, чем представлялась ранее,— на самом деле так оно и было! Ведь если бы не вмешательство Форбса, Уолстону с пособниками удалось бы ускользнуть! Моко не осмелился бы выстрелить картечью по ялику, боясь погубить Жака и Костара. А что было бы потом? Какой ценой заплатили бы колонисты за освобождение двух товарищей?!

Но этот душевный упадок длился недолго. Хотя судьба Рокка и Коупа пока оставалась неизвестной, но все же на острове Чермен воцарилась почти полная безопасность.

Героев битвы поздравляли по заслугам: Моко — за своевременный и меткий залп, Жака — за хладнокровный выстрел; хвалили даже Костара, который заявил, что «и сам так же бы сделал, будь у меня револьвер». Вот только револьвера-то у него не было!…

Получил свое вознаграждение и храбрый Фэнн, рвавший зубами Брандта. Его и гладили и ласкали, а Моко припас для него целую груду мозговых косточек.

Сразу же после окончания схватки Донифана уложили в холле. Ивенс на руках принес Форбса, которого разместили в кухне на койке. Всю ночь Кэт, Гордон, Бриан, Уилкокс и штурман по очереди дежурили около пострадавших.

Ранение Донифана оказалось очень тяжелым, но, судя по его правильному дыханию, легкое было не затронуто. Кэт стала прикладывать к ране примочки из размельченных ольховых листьев: прекрасное средство против главной опасности — загноения. Хуже обстояло дело с Форбсом, которого Уолстон ударил ножом в живот. Придя в сознание, он понял, что не выживет, и сказал Кэт, перевязывавшей его:

— Спасибо, милая, спасибо тебе. Но это все бесполезно. Пропал я!

И заплакал.

В несчастном человеке всколыхнулось раскаянье. Он принял участие в резне на «Северне», поддавшись уговорам и разгулу диких страстей своих приятелей. Но потом в нем возобладали добрые чувства, и, видя, какая страшная участь уготована мальчикам, он пожертвовал ради них своей жизнью.

— Не унывай, Форбс,— говорил ему штурман.— Ты свою вину искупил и еще выкарабкаешься!

Но нет! Бедняга постепенно угасал, несмотря на заботливый уход. Ему становилось хуже с каждым часом, и ночью, до рассвета, Форбс скончался почти без страданий, прощенный людьми и Богом, избавившим его от мучительной агонии.

Форбса похоронили на следующий день возле могилы Бодуэна, и теперь там возвышались над землей два креста.

Однако колонисты еще не чувствовали себя в полной безопасности, пока на острове оставались Рокк и Коуп. Ивенс решил покончить с этим делом, прежде чем отправиться за шлюпкой в бухту Разочарования.

После похорон штурман, Гордон, Бриан, Кросс и Уилкокс, вооружившись, пошли в лес Западни. Разумеется, они взяли с собой Фэнна, во многом полагаясь на его острое чутье. Розыски оказались недолгими, а главное — безопасными. Кровавый след, шедший сквозь заросли, скоро привел к телу Коупа, лежавшего мертвым в сотне шагов от того места, где его застигла пуля. Нашли и труп Пайка, убитого в начале схватки. Что же касается столь странно исчезнувшего Рокка, то оказалось, что он, смертельно раненный, провалился в одну из западней, устроенных Уилкоксом. Всех троих похоронили в этой яме, ставшей им общей могилой. И, возвратившись, Ивенс возвестил обитателям Френч-дена, что отныне им нечего бояться.

Но полной радости среди мальчиков все-таки не было: ведь Донифан так тяжело ранен! Правда, сейчас можно было надеяться, что он выздоровеет.

На следующий день Ивенс и старшие ребята обсудили планы на ближайшие дни. Прежде всего надо было раздобыть шлюпку, а потом заняться ее починкой. Предстояло отправиться к Медвежьему утесу.

Ялик, прибившийся после пушечного выстрела к берегу поблизости, нисколько не пострадал от картечи, которая пронеслась поверху. В него погрузили необходимые инструменты, немного провизии, оружие, и утром шестого декабря при хорошем попутном ветре Ивенс сел у руля и вместе с Брианом и Бакстером отчалил от берега.

Переход через Семейное озеро совершился быстро при ровном бризе — не пришлось и лавировать. Еще до полудня Бриан указал Ивенсу на исток Восточной реки в излучине озера, и ялик, воспользовавшись приливом, поплыл к бухте. Недалеко от устья на песке у Медвежьего утеса лежала шлюпка «Северна».

После тщательного осмотра повреждений Ивенс сказал:

— Вот что, мальчики! Инструменты у нас с собой есть, но тут нужны материалы, чтобы как следует отремонтировать корпус и борта. У нас во Френч-дене найдутся и доски, и обшивка с яхты. Если нам удастся отбуксировать шлюпку к Зеландской реке…

— Я об этом думал,— сказал Бриан.— Как по-вашему, это возможно, штурман?

— Пожалуй — да,— ответил Ивенс.— Если уж ее дотащили в таком виде на бечеве от Севернского берега сюда в бухту, то с небольшой починкой она переплывет и через озеро. Во Френч-дене работать будет удобнее и легче. А потом мы спустимся по Зеландской реке в Топкую бухту и оттуда выйдем в море!

Ивенс и мальчики тут же принялись старательно заделывать пробоины паклей, захваченной из Френч-дена. Закончили они эту работу поздно вечером и переночевали в той самой пещере, где два месяца назад нашли себе приют Донифан и его друзья. Ночь прошла спокойно, и на рассвете Ивенс, Бриан и Бакстер, сев в ялик, повели шлюпку. Пользуясь приливом и помогая себе греблей, они легко справлялись с буксировкой. Но при отливе идти на веслах, таща за собой отяжелевшую от воды шлюпку, было чересчур тяжело. Поэтому они добрались до Семейного озера лишь со вторым приливом, около пяти часов вечера.

Штурман не рискнул на ночной переход, тем более что ветер на закате упал и, как это бывает в летнее время, посвежеет лишь при первых лучах солнца. Разбили лагерь, с аппетитом поужинали и крепко уснули, прислонившись головой к стволу большого бука, а ногами к костру, который тлел до самой зари.

— Отплываем! — объявил штурман, как только солнечные блики заиграли на водах озера.

Как и ожидалось, с северо-востока подул бриз — лучшего для плавания во Френч-ден нельзя было и желать! Поставили парус, и ялик поплыл на запад, таща за собой шлюпку, погрузившуюся в воду до самого планшира. Ивенс все время был наготове, чтобы перерубить канат, если лодка вдруг начнет тонуть, увлекая за собой ялик. Это было бы большим несчастьем! С потерей шлюпки терялась и надежда на скорый отъезд, и колонистам пришлось бы еще долгое время прожить на острове…