Жюль Верн - Два года каникул

Но Фанн был там. Он бросился на Брандта и держал его за грудь. Защищаясь от собаки, Брандт должен был отпустить Костара, в то время как Уэльстон спешил унести Жака в ялик.

Вдруг из зала кто-то выскочил.

Это был Форбс.

Уэльстон не сомневался, что Форбс присоединится к своим прежним товарищам.

— Ко мне, Форбс, сюда! — закричал он ему.

Ивенс остановился и собрался уже стрелять, как вдруг заметил, что Форбс бросился на Уэльстона.

Уэльстон, удивленный этим нападением, которого он никак не мог ожидать, должен был оставить Жака и, обернувшись, ударил Форбса кортиком.

Форбс упал к ногам Уэльстона.

Все это произошло так быстро, что в этот момент Ивенс, Бриан, Гордон, Сервис и Уилкокс были еще за сто шагов от них.

Уэльстон снова хотел схватить Жака, чтобы унести его в ялик, где Бук с Брандтом, освободившись от Фанна, ждали его.

Но он опоздал. Жак, вооруженный револьвером, выстрелил ему прямо в грудь. Уэльстон, тяжелораненый, с трудом дополз к своим товарищам, которые приняли его в лодку и отчалили.

В ту же самую минуту раздался сильный выстрел, ядро попало в ялик, и негодяи исчезли.

Это юнга выстрелил из маленькой пушки через амбразуру кладовой.

Теперь, за исключением двух негодяев, исчезнувших в чаще леса, остров Черман был освобожден от разбойников с «Северна», унесенных в море течением Зеландской реки.

Новая жизнь началась теперь для юных колонистов острова Черман.

Они были как бы подавлены своим успехом, которому еще не могли верить. Когда опасность прошла, то им она казалась большей, чем раньше, то есть такой, какой она была в действительности. Если бы не Форбс, то Уэльстон, Бук и Брандт ускользнули бы от них! Моко не решился бы выстрелить, боясь убить Жака с Костаром. Что бы произошло потом? На какие уступки пришлось бы пойти?

Теперь, когда опасность миновала, Бриан и его товарищи могли спокойно обсуждать это положение.

Хотя об участи Рокка и Копа никто не знал, но спокойствие снова воцарилось на острове Черман.

Героев битвы чествовали по их заслугам. Моко — за удачный выстрел из пушки, Жака — за хладнокровие, которое он выказал, выстрелив из револьвера в Уэльстона, наконец, Костара, «который поступил так же, если бы у него был пистолет!»

И на долю Фанна досталась добрая часть ласк, не считая кости, которой его наградил Моко за то, что тот так смело напал на негодяя Брандта, уносившего маленького мальчика.

Само собой разумеется, что после выстрела из пушки Бриан поспешил вернуться к месту, где его товарищи стерегли носилки. Несколько минут спустя Донифан был внесен в зал, все еще не приходя в сознание, тогда как Форбс, поднятый Ивенсом, лежал на кровати в кладовой. В продолжение всей ночи Кэт, Гордон и Бриан присматривали за обоими ранеными.

Донифан был опасно ранен, но так как он дышал довольно правильно, то это значило, что кортик не коснулся легкого. Чтобы перевязать ему рану, Кэт прибегла к известным листьям, которые обыкновенно употребляют на Дальнем Востоке, они росли на некоторых кустарниках по берегам Зеландской реки. Это были листья ольхи. Их растирали и клали, как компресс, чтобы предупредить загноение раны, что могло быть очень опасно. Форбс, которому Уэльстон попал в живот, был смертельно ранен и, придя в сознание, в то время как Кэт ухаживала за ним, прошептал:

— Благодарю, добрая Кэт… благодарю!.. Это бесполезно!.. Я погиб.

И слезы потекли из его глаз.

Несчастного мучили угрызения совести. Он принимал участие в резне на «Северне» под влиянием дурных советов, но, узнав об ужасной участи, которая грозила мальчикам, он ради них решил пожертвовать своей жизнью.

— Не отчаивайся, Форбс! — сказал ему Ивенс. — Ты искупил злодеяния… Ты будешь жить…

Но несчастный должен был умереть! Несмотря на оказываемые заботы, ему делалось все хуже. В те минуты, когда боль утихала, его беспокойные глаза обращались к Кэт и Ивенсу!.. Он пролил кровь, и его кровь пролилась во искупление прошлого…

Около четырех часов утра Форбс скончался. Он умер кающимся в грехах, прощенный людьми, прощенный Богом, избавившим его от долгой агонии, и почти без страдания испустил последнее дыхание.

Его похоронили на следующий день в могиле, вырытой подле места, где лежал Франсуа Бодуэн, и два креста обозначали их могилы.

Пока Рокк и Коп находились еще на острове, нельзя было считать себя вне опасности.

Потому Ивенс решил покончить с ними, прежде чем отправиться в гавань Медвежьего Утеса.

Гордон, Бриан, Бакстер, Уилкокс и он отправились в тот же день с ружьями и револьверами, сопровождаемые Фанном, благодаря чутью которого можно было напасть на след.

Поиски не были ни трудны, ни продолжительны и ни опасны. Нечего было бояться двух приятелей Уэльстона. Коп, которого можно было найти по кровавым следам, лежал мертвым в каких-нибудь ста шагах от того места, где был сражен пулей. Подняли также тело Пайка, убитого в начале схватки. Внезапное исчезновение Рокка, как будто он провалился сквозь землю, было объяснено таким образом: он упал, смертельно раненный, в одну из ям, вырытых Уилкоксом.

Три тела были погребены.

Потом штурман и его товарищи вернулись в грот и объявили всем, что больше нечего бояться.

Радость была бы полная, если бы Донифан не был так серьезно ранен!

Все жили надеждой на его выздоровление.

На следующий день Ивенс, Гордон, Бриан и Бакстер поставили на очередь вопросы, требовавшие немедленного решения. Особенно важно было завладеть шлюпкой с «Северна», для этого надо было идти к Медвежьему утесу и прожить там некоторое время, чтобы исправить лодку.

Было решено, что Ивенс, Бриан и Бакстер отправятся туда по озеру и по Восточной реке. Так было и безопаснее, и скорее.

Ялик, найденный в одном из водоворотов реки, нисколько не пострадал от залпа. Туда нагрузили инструменты для починки судна, провизию, заряды, и при попутном ветре утром 6 декабря ялик отчалил, управляемый Ивенсом.

Переезд через Семейное озеро совершился быстро.

В двенадцатом часу Бриан указал штурману на маленькую речку, через которую вода из озера текла в русло Восточной реки, и ялик, пользуясь отливом, спустился к устью.

Неподалеку от устья шлюпка, вытащенная на берег, лежала на песке Медвежьего утеса.