Владимир Врубель - Всем штормам назло

Вскоре он получил новое назначение командиром фрегата «Аскольд». Судно было новым, но его строительство — пример воровства и коррупции. Последствия не замедлили сказаться. Фрегат назначили в распоряжение адмирала Путятина на Дальний Восток. Его переход в порты Восточной Сибири и обратно в Кронштадт — это история постоянной борьбы за живучесть судна. Один Бог ведает, как фрегат не рассыпался на части.

На этом гнилом фрегате, где судьба вновь свела двух антагонистов, Унковскому и Путятину довелось вместе испытать страшный ураган на переходе в Шанхай. Капитан сидел с адмиралом в каюте, когда старший офицер доложил, что ветер штормовой. Вышли на палубу. В двух шагах не было видно ни зги. Ветер сбивал с ног, хлестал брызгами в лицо. Паруса разорвало в клочья, оборвало стеньги (продолжение мачты) и эти огромные брёвна весом в сотни пудов, повисшие на тросах, раскачиваясь, со страшной силой били в борт фрегата и надстройки.

Положение сложилось критическое. Старший офицер фрегата Павел Алексеевич Зеленой и один из героев обороны Севастополя лейтенант князь Эспер Алексеевич Ухтомский вызвались закрепить стеньги. Им помогали несколько смельчаков-добровольцев из матросов. Когда они исчезли в темноте, очередным ударом бревна искрошило в щепки шлюпку. За рёвом ветра не слышно было их голосов и не видно самих моряков. Многие матросы уже приготовились к смерти, молились, как вдруг из темноты на мостик поднялись Зеленой и Ухтомский. Им удалось невозможное. Стеньги были закреплены, фрегат спасён. Больше всего моряки потом удивлялись, как негодное судно уцелело в совершенно безысходной ситуации. Унковский сумел довести фрегат не только на восток, но и вернуться на нём домой.

Судно отправили на слом.

Даже спустя годы плавание Унковского на «Аскольде» ставили в пример бережного расходования государственных средств в обстоятельствах, требовавших больших расходов.

За последнее плавание на Унковского пролился дождь наград: ему присвоили звание контр-адмирала, наградили орденом Святого Владимира 3‑й степени, годовым окладом жалованья, дали полугодовой отпуск. Щедро наградили и весь экипаж. Историю с судном замяли.

Начальство откупилось за жизни и здоровье моряков наградами и званиями. Хорошо хоть не посмертно.

Больше Унковский на море не служил. После отпуска его назначили ярославским губернатором. На этой должности Иван Семёнович прослужил шестнадцать лет. В меру своих сил сражался с ветряными мельницами. Во время беспорядков при отмене крепостного права он заслужил благоволение царя за то, что сумел справиться с волнениями крестьян без убитых, раненых и ссылок в Сибирь благодаря личной храбрости и умению хладнокровно оценивать обстановку. Последние годы жизни Унковский был сенатором и почётным опекуном Московского присутствия Опекунского совета. Его отец умер в 94 года. Но ему не пришлось испытать столько жизненных передряг, какие выпали на долю его сына.

Адмирал Иван Семёнович Унковский пережил своего отца лишь на четыре года. Он умер в 1886 году.

В предсмертном бреду адмирал видел себя вновь молодым лейтенантом на палубе «Ореанды» и возбуждённо говорил жене, Анне Николаевне, что боится опоздать на гонку.

Не опоздал.

Судьба Прончищевых — морского лейтенанта и его супруги Татьяны — не одно столетие будоражит воображение историков. Жизнь на Севере, даже для тех, чьи предки жили там с незапамятных времен, всегда была игрой в рулетку. А уж для не северян и вовсе — «русской» рулеткой. Сведения об этой супружеской паре весьма скудные, поэтому те, кто пишут о ней, часто заполняют промежутки между фактами собственными выдумками, иногда смехотворными, несмотря на грустную тему повествования.

Каким ветром занесло в неприветливые и суровые края морского лейтенанта и его жену? Конечно, служебным. Лейтенант получил назначение в созданную в 1732 году Вторую камчатскую экспедицию, самый грандиозный проект в России XVIII века. Ею, как и Первой камчатской экспедицией, руководил капитан-командор русского флота датчанин Витус Беринг. Он поручил командование одним из своих семи отрядов Василию Васильевичу Прончищеву, поставив задачу обследовать побережье Сибири от устья Лены до устья Енисея.

В начале 1733 года Прончищев отправился к месту службы со своей молодой женой. Ехали в Якутск не только они, но и еще около пятисот человек, основной состав экспедиции. Все материалы для судов погрузили на сотни саней, из которых организовали несколько обозов. Такое дальнее путешествие в те времена тоже было своего рода подвижничеством.

Сначала добрались до Твери. Там дождались вскрытия реки. Все офицеры везли с собой свои семьи, знали, что уезжают надолго, а может, навсегда. Такова уж судьба офицерских жен — следовать за своими мужьями, куда родина, в лице начальства, пошлет.

Весной 1733 года двинулись вниз по Волге до Казани, где все лето готовились к плаванию по Каме. Осенью прибыли в местечко Осу. Дождавшись наступления холодов и установления санного пути, с первопутком поехали дальше. К концу 1733‑го вся экспедиция собралась в Тобольске. Беринг с небольшой группой людей отправился в Иркутск, а остальные, в том числе и Прончищевы, остались в Тобольске ждать вскрытия рек. В Тобольске экспедицию усилили, прикомандировав более двухсот солдат из сибирских полков и свыше полутора тысяч ссыльных.

Когда реки вскрылись ото льда, все погрузились на 12 судов, со всем экспедиционным имуществом. В конце июня 1734 года доплыли по Иртышу, Оби и Кети до села Маковского. Оставив суда, по суше совершили переход в Енисейск со всеми мыслимыми и немыслимыми трудностями. Подвод и лошадей для перевозки якорей, якорных канатов, пушек и прочего имущества не хватало, пришлось делать несколько ходок, теряя массу времени. В Енисейске погрузились в заранее приготовленные суда (это заняло больше недели). Когда все были готовы, поплыли по Енисею и Верхней Тунгуске до реки Илим. Была поздняя осень. Грузы перенесли с судов в пустые избы на берегу, а людей распределили по ближайшим деревням. Офицеры занялись подготовкой к поездке в следующий пункт назначения — село Усть-Кут на реке Лене. Нужно было достать лошадей, сани, фураж… Добирались до Усть-Кута маленькими партиями. В декабре снова все были в сборе.

В Усть-Куте приступили к строительству судов. И как только в начале мая Лена вскрылась ото льда, немедленно стали их грузить для отправки в Якутск. Солдаты и ссыльные, успевшие за время пути хлебнуть шилом патоки, поняли, что впереди ждут еще большие трудности, и стали дезертировать толпами. Офицеры — так, чтобы вообще не остаться без подчиненных, — принялись решительно наводить «порядок». Из надежных людей составили караулы, что-то вроде заградотрядов, а вдоль берегов Лены через каждые двадцать верст поставили виселицы, на которых исправно вешали пойманных беглецов. Наглядная агитация возымела действие. Побеги не прекратились, но количество дезертиров резко уменьшилось.