Барбара Сэвидж - Мили ниоткуда (Кругосветное путешествие на велосипеде)

— Вокруг света,— ответила я, сонно зевая и пытаясь стоять прямо, не морщась от боли.— Вчера был наш первый день.

Пит ничего не сказал, но я буквально слышала, что он думает.

— И вы, два жалких, бестолковых и неорганизованных цыплёнка, едва доковылявших вчера ночью до лагеря — один из которых рухнул в палатку, а другой — рыдал над плитой оттого, что не мог её зажечь, а сегодня после всего одного дня дороги не способные проехать больше семи миль, намерены пройти на велосипедах вокруг света? Вокруг света — с неработающей плитой и двумя бутылками шампанского? Ладно, удачи вам обоим. Она вам понадобится, да ещё как!

Пит ещё раз внимательно осмотрел всё, что было на столе, и ушёл.

Прежде чем отправиться в Лаймкилм, мы с Ларри приобрели в магазине в Пасифик-Гров горелку для плиты и продукты для ленча и обеда. Там, поставив палатку среди сосен и папоротника, мы провели целый день, гуляя по пляжу, холмам и вдоль ручья, протекавшего около кемпинга. В Лаймкилме имелись душевые, и в конце дня нам удалось облегчить страдания наших мышц и смыть грязь и пот предыдущего дня горячей водой. На обед были приготовлены макароны с сыром и откупорена бутылка шампанского. К восьми часам мы уже крепко спали.

Сто тридцать пять миль от Лаймкилма до дома родителей Ларри в Сан-Хосе мы проехали за три дня. Каждое утро стартовала я медленно — мучаясь и деревенея от предыдущего дня — и к полудню, после прохождения тридцати миль, почти ползла, так как все мышцы страдали от болей, а «нож» в левом плече погружался всё глубже.

Ежедневно к полудню мои силы истощались полностью. Каждый подъём казался Эверестом, и я без конца проверяла, не спустились ли шины, видимо полагая, что именно поэтому я еду так медленно. Приходилось напрягаться даже на спусках. В конце дня последние десять миль становились для меня сущим наказанием, а ночью я теряла остатки мужества. За обедом я вытаскивала свою карту и определяла крошечное расстояние, пройденное за день, сопоставляя его с нашим запланированным маршрутом через Северную Америку и изумляясь тому, как же мы сможем одолеть эти шесть тысяч миль до Восточного побережья.

— Не надо так сокрушаться. Пройдёт время, и ты войдёшь в норму,— говорил мне Ларри по ночам.— Просто ты привыкла проезжать на велосипеде не больше пятнадцати миль в день, да и груз создаёт дополнительные трудности. Дай себе шанс. Прошло всего несколько дней. Возможно, через месяц или раньше ты будешь в нужной форме, чтобы со свистом пролетать сорок — пятьдесят миль в день, а на спор — и восемьдесят. И кроме того, по-моему, ты мало ешь. Ты сейчас сжигаешь массу калорий и наращиваешь мышцы, так что тебе нужно съедать гораздо больше, чем ты привыкла обычно. Я думаю, твоё переутомление просто вызвано тем, что ты теряешь много «горючего».

Когда мы прибыли в Сан-Хосе, я весила всего сто семь фунтов, на восемь фунтов меньше моего обычного веса и на три меньше по сравнению с тем, что был 14 мая. Я чувствовала слабость, и первые несколько дней, проведённых у родителей Ларри, я в основном ела и спала. К концу недели я ожила и даже с нетерпением ждала отправления.

Двадцать восьмого мая мы покинули Сан-Хосе, продолжая двигаться на север по хайвэю № 1. Родители Ларри беспокоились, во что нам встанет это путешествие, ну и за нас, конечно, тоже переживали.

— Делайте это теперь, пока можете,— прошептал нам отец Ларри в день отъезда.— Конечно, проявляйте осторожность и заботу друг о друге. И звоните как можно чаще, пока будете в Штатах.

Поездка на север по побережью через округа Сонома и Мендосино была напряжённой. В течение пяти дней дорога прыгала вверх-вниз по крутым прибрежным горам. Но линия берега и окрестности были прекрасны, и я вскоре обнаружила, что обращаю меньше внимания на свои боли и страдания и больше интересуюсь тем, что вокруг. Наша дорога извивалась между бесчисленными бухточками и заливами Тихого океана. Лоснящиеся бирюзовые воды были усеяны скалами, на которых гнездились чайки. Временами дорога уходила от океана, и тогда мы неслись по пологим холмам и травянистым равнинам. Побережье было малонаселённым, и мы крутили педали под звуки ветра, волн и крики морских птиц. Люди в немногих посёлках, расположенных вдоль хайвэя, гордились своим живописным, как бы обособленным краем и были полны решимости сохранить его таким же.

— Да,— улыбнулся владелец лавки в Элке — в крохотной точке на карте «не-моргай-а-то-пропустишь», чуть южнее города Мендосино,— народу нравится эта исключительно красивая дорога — изрезанное, нетронутое побережье, открытое пространство и мало людей. Южнее чересчур многолюдно, и грязно, и шумно. Там, дальше, нет ничего, кроме асфальта, цемента и людей.

Да, несколько лет назад у меня была возможность выбирать. Либо купить магазин в Лос-Анджелесе и жить в бесконечных асфальтовых джунглях, постоянно опасаясь нападения либо ограбления и ежедневно тратя время на автострадах по дороге на работу и обратно, либо приобрести этот «закуток». Тогда я приехал сюда взглянуть, как и что, да так и остался. Теперь я просто сижу здесь и смотрю на океан, дышу свежим воздухом и ужасно веселюсь, когда кто-нибудь из Лос-Анджелеса, заглядывая сюда, спрашивает, какого ангела я живу посредине того, что можно назвать «нигде». Я им сразу задаю встречный вопрос, как, мол, поживает смог в Лос-Анджелесе. А когда они начинают защищаться, я только посмеиваюсь и говорю: ладно, согласен, у нас в Элке тоже бывают проблемы со смогом. Отчего же, стоит только проезжающему туристу закурить сигарету, как наши органы здравоохранения бьют первую тревогу в связи с опасностью смога!

Когда мы покинули Сан-Хосе, я решила последовать совету Ларри и попытаться есть всё больше и больше. Вместо одного перекуса между завтраком и обедом, как это было по пути от Морро-Бей до Сан-Хосе, их стало три. Каждый день начинался с основательного завтрака — мы проглатывали яичницу из шести яиц с сыром, половину буханки хлеба и две миски с зерновыми хлопьями, запивая всё тремя-четырьмя чашками горячего чая. Проехав пару часов, около десяти утра мы подбадривали себя лёгкой утренней закуской — «донатс», пончиками с кремом в шоколадной глазури, карамели или сахарной пудре — или фунтовым кексом с квартой какао. В полдень подкреплялись парой сандвичей с сыром, помидорами и салями, дополняя их фруктами и булочками. На этом мы держались до трёх-четырёх часов дня, когда заходили в кафе. Если проезжали большой город, то всегда брали в местном баре «A&W» бутылку шипучки, приправленной мускатным маслом, или прохладительного. В обед мы наполняли одну миску тушёнкой и чипсами либо макаронами с сыром, в другую же опрокидывали консервированную кукурузу или зелёные бобы. Наши так называемые обеды из консервов не могли похвалиться ничем, кроме калорийности, зато готовить их было легко и быстро. Вот так мы и питались в течение первых двух с половиной месяцев, прежде чем постепенно начали переходить к более здоровой пище.