Элизабет Хаксли - Сияющее Эльдорадо

Каждый дом должен был выглядеть как замок, при этом одна пятая всей окружающей площади остается в первозданном виде; у домов — плоские крыши, дворы, крытые аркады. Кругом свет, воздух, простор. Каждому дому в Австралии, считал Гриффин, нужна «терраса для обзора, для спокойного сна на свежем воздухе и прогулок, а таже сад».

Склонность к романтизму проявилась у него в зубчатых парапетах и лепных рельефах на стенах. По его мнению, «у цивилизованного человека никогда еще не было большей возможности найти дом в центре рая природы, чем та, которая предоставляется ему в австралийском городе».

Но как это случилось с большинством работ Гриффина, Каслкрэг в основном остался на бумаге, удалось выстроить всего лишь пятнадцать домов.

Как в видении предмета, так и в технике исполнения Гриффин был новатором. Изобретение дешевого, изготовленного заводским способом стандартного бетонного блока сделало Гриффина пионером в области сборных конструкций. Он запатентовал такое расположение черепичных кровельных крыш, которое дало ему возможность снизить их наклон в Мельбурне. Зачем делать скат крыш крутым, если нет снега? Правда, его почти плоские крыши доставляли архитектору немало неприятностей, так как некоторые из них протекали. Аквариум, встроенный в потолок одного из домов так, чтобы тень от игривой золотой рыбки отражалась на отполированном обеденном столе, катастрофически потек во время новоселья. На жену другого богатого клиента в ванной осыпалась штукатурка с потолка. Проржавели кое-где и сточные дренажные трубы. Но наследие, оставленное Гриффином австралийцам, как писал Робин Бойд, — «это галерея зданий, которые могли бы быть для них источником вдохновения». Большинство его работ либо было изменено до неузнаваемости, либо уничтожено.

В 1930 г. у архитектора оказалось так мало работы, что он был рад получить заказ на проект мусоросжигательных станций. Со своим природным оптимизмом Гриффин воспринял эту работу не как поражение, а как вызов, как предложение облечь в красоту промышленное уродство.

В 1937 г. он уехал в Индию проектировать университетскую библиотеку в Лакнау, упал там с лесов и умер от перитонита в возрасте пятидесяти одного года.

На его фотографиях мы видели нервное интеллигентное лицо, нежное, но волевое. По описаниям это был человек невысокого роста, застенчивый, скромный. Он не курил, считался вегетарианцем и, похоже, питался только финиками, которые доставал из мешочка во время своих постоянных поездок в пригородных поездах.

Гриффина ни разу не пригласили для разработки проекта какого-либо здания в Канберре. После его отставки Канберра росла спазматически, отдельными районами. Так продолжалось до середины 50-х годов. Сердце города оставалось свободным, а пригороды разрастались. Каждое бунгало его владельцы строили самостоятельно, без всякой архитектурной связи с другими, в то время как Гриффин постоянно говорил о необходимости единого архитектурного ансамбля. Как и Вашингтон, Канберра отражала трагедию творческой мысли и ее великолепной цели, погубленной нерешительностью, ограниченностью и мелкими интригами. Судьбы этих двух городов сходны. План строительства столицы Соединенных Штатов также потерпел крах, и Вашингтон превратился в скопище не связанных между собой строений. Положение изменилось только после гражданской войны. В судьбе Канберры наступил перелом в 1955 г., когда избранный Сенатом комитет вновь вернулся к плану Гриффина, и сэр Уильям Холфорд был приглашен из Лондона, чтобы его модернизировать. Никаких значительных поправок не потребовалось. Наоборот, Гриффин предугадал большинство идей, вошедших в моду в 50-е годы, в частности те, которые родили новые английские города.

Канберра, как говорил Гриффин, планировалась по английскому образцу, когда небольшие районы объединялись в самостоятельные, в противоположность планировке континентальных городов, представляющих собой единое целое, город за крепостной стеной (порожденный необходимостью защиты от нападений). Крепостные стены Гриффин заменил свободным пространством и деревьями. Он влюбился в австралийские деревья. «Эвкалипт не кажется мне однообразным и монотонным, но, напротив, привлекает меня. Это дерево поэта, оно должно иметь другое, более достойное его имя. Эвкалипт! Название не соответствует дереву. Это изумительное дерево — дерево архитекторов»[28],— писал Гриффин. Зеленые массивы современной Канберры понравились бы ему.

В наши дни строительство в городе контролируется Комиссией по строительству столицы, основанной в 1957 г. Она имеет широкие полномочия, необходимые финансовые средства и грамотного руководителя. Стиль города не может оставаться прежним. Ведь раньше владельцы домов строили их так, как им хотелось, и в довершение ко всему здания иностранных миссий придали городу опереточный оттенок, так как построены они были в национальных стилях, напоминая переодетых в псевдонациональные костюмы крестьян, позирующих перед туристами. Посольство Соединенных Штатов — это типичное американское здание в миниатюре; Южной Африки — старая голландская ферма со всеми ее атрибутами, включая завитки на фронтонах; Франции — здание, которое Робин Бойд определил как построенное в стиле «маленького Трианона» и т. д.

Политически Канберра всегда напоминала «горячую картофелину», но два человека оказались достаточно смелыми, чтобы схватить ее. Причем трудно было бы найти более разных людей. Первый — Кинг О’Мэйли, американец по происхождению, ловкач, преуспевший в Канзасе как агент по продаже недвижимого имущества, основавший религиозную секту под названием «Храм краснокожих». В Австралии он был министром внутренних дел федерального правительства в то время, когда строительство столицы еще только начиналось. Кинг О’Мэйли поддерживал все начинания своего соотечественника— Гриффина. Второй — Роберт Мензис[29]— в последние годы лично занимался благоустройством города и гордился тем, что столица из сухого, пыльного, захудалого и нищего поселка превратилась в просторный город-сад с двенадцатипроцентным ежегодным приростом населения, что составляет один из самых высоких процентов в мире. В первую очередь город украшают люди, его населяющие, но также и здания. Он отличается великолепным климатом, достаточно холодной зимой, чтобы придать жителям бодрость, но и достаточно теплым летом, чтобы они не забывали о пляжах, расположенных всего в двух часах езды от столицы. В сверкающих лучах осеннего солнца деревья стоят такие же золотые и багровые, как в любом другом штате Нью-Гэмпшира и Вермонта. Молодые люди тем не менее находят город скучным — здесь нет оркестров поп-музыки, мало кафе, сравнительно немного наркоманов — в общем сплошная порядочность.